— Нет ничего лучше сальгрийского кольчужного масла, — сказала сидевшая на соседней постели огненно–рыжая Ранель, уроженка Сальгрии, любовно натирая свою кольчугу.
Еще месяц — и тренировки с деревянными мечами подойдут к концу, нам в руки дадут настоящие. Мне и с деревом пока не удавалось управиться, а уж про колюще–режущее оружие я боялась подумать. Но пусть уж сразу прирежут: для новых миленьких синяков и очаровательных шишек, оставляемых на теле гладким деревянным мечом из белого дуба, уже не осталось места.
Ранель была страстной патриоткой и признанным авторитетом в данном вопросе. Мучительно размышляя, какая последняя карта осталась у Лэнар и соответственно какую масть попросить, пожертвовав темной принцессой, я, не подумавши, ляпнула:
— Каждый кулик хвалит свое болото.
Боже, что тут началось! Тогда меня еще никто не поставил в известность, что характер у Ранель под стать ее волосам, такой же огненный, мгновенно вспыхивающий. Остальные, прекрасно осведомленные об особенностях нрава сальгрийки, старались ее не задевать, одна я по дурости подставилась. Помянуты были все мои родственники вплоть до пятнадцатого колена. Недвусмысленно высказаны сомнения по поводу способности моей семьи воспитать достойную дочь. Потому как она не научила меня уважать то, чем славны другие провинции, раз уж своя ничем похвастаться не может.
Вот вляпалась.
«Голова человеку дана, чтобы думать, а не только чтобы шапку носить». Согласна. Но родителей за что трогать?!
— Да ладно, — неосмотрительно бросила я. — Твое кольчужное масло гораздо хуже средства, которым алона Горана заставляет лоний натирать котлы.
Кто меня за язык дергал?
Казалось, у Ранель сейчас пар из ушей повалит, а волосы и правда задымятся.
— Неужели? — сквозь зубы процедила сальгрийка. — И ты готова это продемонстрировать?
— Почему бы и нет? — смело согласилась я, ведь отступать было некуда. — Сейчас, только на кухню сбегаю.
Сказала я это в надежде, что меня остановят. Наивная.
На комнату опустилась выжидающая тишина, примолкла даже Сеш. Все взгляды устремились к моей скромной персоне.
Вот уж язык мой — враг мой. Вход на кухню, где заправляла гроза всех лоний алона Горана, после наступления «комендантского» часа был строжайше воспрещен. Да и прогулки по замку в это время тоже не приветствовались. Застигнутая на месте преступления питалась в воспитательных целях всю следующую неделю черствым хлебом с отнюдь не родниковой водой, а ночевала в отвратительно холодной подвальной келье. Удовольствие на любителя. Самое интересное состояло в том, что о местонахождении кухни я имела смутное представление и в чудодейственности упомянутого средства вовсе не была уверена. Но если сейчас не пойти, авторитет будет подорван окончательно.
