Нафтали, похоже, и в школу-то не ходил – дома учился. И сразу, из домашнего уюта, попал в боевые части. Но ничего, все выдерживал, даже как-то весело тянул солдатскую лямку. Тиранут[1] прошел отлично. Помню, весь ночной кросс по пустыне тащил за спиной пуд ленточного пулемета «МАГ». Пятьдесят два километра тащил по бездорожью. Все в общем нормально было, только на каждую обычную черноту-негатив реагировал Нафтали так, будто до того и не знал, что этот негатив в мире – дело обычное.
Доходило до полной ерунды. Вот, например, отдают ему приказ вполне нормальным тоном, а он и говорит офицеру:
– Не надо на меня кричать, убедительно тебя прошу.
Один раз пошли мы на дискотеку, а там он одной девчонке понравился очень. Ее Риной звали. Так мне потом эта Рина и говорит:
– Твой приятель, он что – сумасшедший?
– Это, – спрашиваю, – почему ты так решила?
– А он мне сказал, что поцеловать меня не может, потому что не испытывает ко мне чувства любви.
Помню, в Ливане он, в плечо раненный, рану скрыл и в вертолет забрался последним, да еще другим помогал. Я тогда удивился и спросил, чего это он скромничает, а Нафтали ответил, что он и раненый – сильнее многих здоровых. Это было правдой. Таким он был силачом, при всем своем тепличном воспитании. Я таких редко встречал. В общем лежит этот амбал, не спит, а рыдает, как девочка.
– Ты чего? – спрашиваю. Сразу замолчал, только, помолчав, вздохнул тяжко. Тогда я вылез из мешка спального. Холодина была, дождь на улице хлестал. Очень, помню, не хотелось вылезать. Прошлепал к лежанке Нафтали, сел рядом. – Болит чего? – спрашиваю.
– Нет… Иди спать, – отвечает.
– А чего плакал?
– Тебе показалось.
Ну не хочет человек откровенничать – его право. Я встал, но тут Нафтали и говорит:
– У меня кошелек украли.
– С документами? – спрашиваю.
– Там все было.
– И деньги?
– Пятьдесят шекелей.
– Ладно, переживешь, – говорю. – Только в полицию сообщить надо и в банк.
– Ты ничего не понимаешь, – снова всхлипывает Нафтали. – Не в деньгах дело и документах.
– А в чем еще?
– Я его подвез. Он тоже солдат. Такой парень хороший. Так говорил хорошо. Мы с ним за час подружились. Он вышел на перекрестке, а я потом ищу кошелек – и нет его. Он между нами лежал. Он всегда там лежит.
Дело в том, что у Нафтали своя роскошная машина. Он на ней домой ездит, в Тель-Авив. Всех всегда возит и на обратном пути таких же, как он, солдатиков подсаживает.
– Ты проверял, – говорю я. – Может, кошелек дома забыл?
