Капитан отрицательно покачал головой, застегнул вторую пуговицу, но по-прежнему мягко продолжал:
— Вы будете петь русские народные песни. Что вам еще? Я, смею вас уверить, немало прожил в России и знаю, как прелестна русская народная песня! Так неужели откажетесь?
— А что, кроме песен, господин капитан?
— Ну… может быть, два-три слова по радио перед своим выступлением о том, что вы неплохо живете и поете в Германии…
— Нет!
Капитан застегнул последнюю пуговицу, плотно сел на стуле и решительно положил обе руки на стол.
— Скажите, вы верите в загробную жизнь?
— Да, если дело касается того, что не должно существовать на земле.
— То есть?
— Фашизма!
Гитлеровец встал и решительно подошел к пленному.
«Будет бить, сволочь!» — мелькнуло в голове, и он весь напрягся, ожидая удара.
Однако офицер не потерял выдержки и на этот раз, он одернул китель, как бы стряхивая желание бить, и негромко, но внятно и медленно заговорил:
— Не будьте фанатиком! Их достаточно по обе стороны нынешней баррикады. Фанатизм — черта, присущая лишь черни. Так будьте же выше и действуйте сообразно обстоятельствам. Поймите, все мы будем лежать в одном пласте земли, только одни уйдут туда раньше, вот в таком молодом возрасте, как вы, а другие еще долго будут жить и наслаждаться солнцем, как это сказано в одной немецкой поговорке: жить, ни в чем себе не отказывая. Так ради чего вы будете терять свою жизнь — то, что единожды и так ненадолго дается человеку…
— Господин капитан…
— И дослушайте меня… На земле было много войн, революций, но ни одна из них не изменила естественной расстановки личностей в обществе! Все рано или поздно возвращалось к старому: снова одни работали, другие руководили. Одни командовали, другие умирали.
— Тут все дело в том, кто на кого работает и кто за кого умирает, господин капитан…
— Оставьте, пожалуйста! Все равно в этих жерновах испокон веку перемалывалась серая людская масса — и только, но ничего в мире не менялось, хотя гибли миллионы. Так что может изменить ваше упрямство, ваш — не могу не повторить этого слова — ваш фанатизм? У прогрессивного американского писателя Джека Лондона есть великолепная мысль…
В этот момент робко приотворилась дверь и в кабинет заглянул его хозяин — комендант, но капитан-гестаповец так глянул на него, что дверь тотчас захлопнулась и майорские погоны больше не появлялись в притворе.
— …есть великолепная мысль, — продолжал капитан. — Преодоление большой трудности — это всегда приспособление к среде. Так приспосабливайтесь! У вас имеется редчайшая возможность. Я бы ее не упустил, помня мысль толкового американца.
