— Мамка пекла… Давно-о-о… В чернику-то песок сахарный сыплют. Лопнуть на месте! — добавил Витяй, подметив недоверие в глазах товарища. — Сла-адкие пироги.
Минька поморгал белесыми ресницами и вздохнул. Не едал он сладких пирогов. И несладких не едал. Вот калитки с картошкой мать пекла. Корочка темная, хрустит. Вкусно!
— Есть хочется, — сказал Минька.
— Хочется, — согласился Витяй.
Они сидели в тени елки возле самой дороги. Солнце палило. Пустая серая дорога казалась выжженной. И рыжие стволы сосен, и придорожная травка — выжженными. А здесь, в тени, было сносно. Только мухи одолевали.
— Давай поедим, — предложил Минька.
— Давай, — согласился Витяй и вздохнул. Идти еще далеко: до станции километров десять да обратно до дому, считай, пятнадцать. Да еще на станции эшелона ждать. Когда он будет! Не по расписанию ходят. Наголодаешься!
Узелок с едой был общий, несли его по очереди. Витяй, как старший, развязал узелок, достал четыре вареных картошины, кусок хлеба и спичечный коробок с крупной желтой солью. Взвесил на ладошках картошины. Две поменьше протянул Миньке. Хлеб разделил на неравные доли и ту, что побольше, взял себе.
Минька спорить не стал. Осторожно взял картошину, макнул в соль, откусил прямо с кожурой.
— Почисть, — сказал Витяй.
Минька не ответил. Неторопливо жевал, стараясь продлить удовольствие. Знал: сытым не будешь, так хоть пожевать вдосталь. Потом отломил кусочек хлеба, сунул в рот. Хлеб был жестким, с соломой и царапал десны.
— Ты землянику-то не раздавай. Сперва сахар бери или хлеб, или еще что, — поучал Витяй. — А потом уж землянику отдавай. А то бывает, без совести попадется человек. Землянику возьмет, а ничего не даст. Обманет.
Минька взглянул на два берестяных туеса, до краев наполненных красной душистой земляникой. Вчера весь день по вырубкам ползали, пока спина не заныла и в голове не загудело от жары. Много набрали.
Мамка сушит землянику, а потом, зимой, заваривает земляничный чай, и в избе запахнет жарким солнечным лесом. А эту сушить не стала, отпустила Миньку на станцию менять у военных землянику на что дадут. Есть-то надо!
— Ничего, — сказала мамка. — Вот побьют Гитлера. Недолго уж. Папка с фронта вернется — всего будет вдоволь.
«Война, война!.. Где-то папка воюет?.. Наменяю на землянику хлеба, сахара, сала, а может, консервов дадут. Домой принесу — мамка обрадуется, а маленькая Нюрка будет сзади ходить и канючить: «Да-ай-хлебца!»
Минька улыбнулся своим мыслям.
