Только больно уж отчаянный ему напарник попался: молодой, неосторожный. В наступлении связь должна сразу за ротой следовать, а он чуть не впереди всех со своими катушками! Хоть за провод его держи, чтобы первым в Кенигсберг не умчался. Один раз так даже впереди танков оказались. Выскочил где-то по флангу роты и Киреева с собой утащил.
Залезли в воронку, оглянулись — мать честная! — свои же танки на них наступают. Бьют, правда, не в них — туда, дальше, где немецкие орудия отстреливаются. Зато снарядов над головами — что пчел на пасеке: свои, чужие, свистят, шипят…
Киреев тоже шипит.
— Балда ты, — шипит, — куда упер? Роту без связи оставил. Вдруг ротный генералу понадобится? Как ты ему трубку дашь?
Связист не слушает. Привык уже к Кирееву: все равно ничего у него не разберешь. В таком-то грохоте. Сам вовсю в трубку кричит:
— Ласточка! Ласточка! Я — Лебедь! Тут у кустов орудие противотанковое. Скажи там, чтобы левее дали.
— Ласточка! Ласточка! Оглох, что ли, пень трухлявый?! Доложи там: немцы по ложбинке наперерез нашей третьей роте бегут. Огонька бы туда!
— Ласточка! Ласточка! Вижу два пулемета. Один у валуна, другой правее чуть!
Совсем уже из ротного связиста в артиллерийского корректировщика переделался.
Как на беду, и танки остановились: больно уж сильный огневой заслон.
— Ласточка! Ласточка!
Ни ответа, ни привета.
— Линию перебило где-то! — чертыхнулся связист. — Держи трубку, я поползу.
Киреев трубку взял, к уху приложил:
— Ласточка! Ласточка!
Молчит трубка. Обидно. Столько вокруг звуков разных, и только она одна молчит.
— Ласточка! Ласточка!..
Выглянул Киреев из окопа, ищет связиста глазами. Где он? Вон ползет. Ужом извивается. За танками уже юлит. Одной рукой землю под себя гребет, другой провод держит. Ага! Замер чего-то. В карман полез. За изоляционной лентой, наверное.
И тут же в трубке загудело:
— Лебедь? Лебедь? Я — Ласточка. Слышите меня?
— Слышу! — хрипит Киреев. — Ласточка! Я — Лебедь!
А в трубке:
— Лебедь? Почему молчите? Где маневрирующий противник?
По голосу, вроде, сам командир полка.
— Здесь противник! — кричит Киреев. — Рядышком. Залег сейчас. Пулемет у большого валуна.
— Лебедь? Лебедь? Кто у аппарата? Можешь ты нормально говорить или нет?
— Никак нет, — хрипит Киреев. — Сейчас связист назад приползет, он может.
Тут и танки зашевелились. Повернули к тем немцам, что наперерез норовили. Обогнули воронку — и вперед.
Связист следом в воронку бухнулся. Ухватился за трубку, подул в нее.
