Именно высшая степень дезинтеграции приводит к суицидным намерениям и к смерти.
И абсурд бытия вне творчества приглашает разрушительную и всепожирающую энергию Бога смерти - Танатоса.
Творец не боится смерти, а боится тварной жизни.
Для него смерть - это выбор и его бессознательное стремление к духовному перерождению.
Священный зов, инвокация смерти, - это последний сакральный ритуал, выражение предельной и последней свободы творца.
В предыдущей главе было описано понятие трансценденция эго, когда в эвристическом акте личность как бы исчезает, теряется «чувство себя», «Я-ковость», самосознание и самоидентичность.
Вместе с тем само творчество - это забывание себя, некое заклание, жертвоприношение «Я».
В результате трансцендирования (выхода за пределы своего «Я») в творческой деятельности происходят существенные изменения в ценностно-смысловой сфере личности, начинают действовать механизмы сверхсознания, и вроде бы мы должны это только поощрять.
Но в тот же самый момент происходит социальная аутизация личности, дистанцированность от других людей и, как следствие, - отгороженность от реальности, безразличное и индифферентное отношение даже к значимым другим. Личность погружается в собственное нарциссическое интеллектуально-эмоциональное переживание, в котором нет места отношениям к другим и взаимодействию с другими. Такое уединение направлено на самотворчество.
Творчество - всегда выражение предельного эгоизма.
И как всякий эгоизм, оно морально индифферентно по отношению к социальному окружению.
Ницшеанское «Творящие - будьте тверды» является намеком на ту социальную репрессию, которая всегда возникает как реакция на свободу эвристической личности от тварного стада. Примечательны в этом смысле дневники И. Ньютона: «Никто меня не понимает», «Что станет со мной?», «Я хочу покончить со всем этим», «Я не способен ни на что, кроме слез», «Я не знаю, что мне делать».
Фрэнк Мануэль, выудивший все эти высказывания из латинских упражнений Ньютона, поражается тому, что в них совершенно отсутствуют позитивные чувства. Никогда не появляется, например, слово «любовь». Почти нет выражений радости, желания. Здесь -мир отрицания и запрещения, наказания и одиночества. Это мир высокомерных пуританских ценностей, ставших к тому времени частью существования Ньютона: жестокий самоконтроль, основательность, склонность к порядку, стремление с помощью своих добродетелей стать над всеми, выше всех [11].
