Отступив от ручья, сел, потом лег и с наслаждением вытянулся. Через две минуты он уже спал.
Когда открыл глаза, большое красноватое солнце зависло над мелкими сопками и почти не грело. Сверху, с открытого неба падал холодный воздух, само высокое небо обрело туманную неопределенность. Далекий горный хребет зловеще покраснел.
Морозов встал и потянулся. И только тут, растирая онемевший бок, понял, как холодна земля и трава на ней, как пугающе чужда ему вся эта долина, как диковаты и равнодушны зеленые сопки и даже величественный Морджот с белой головой.
От ручья потянуло махорочным дымком. Пожилой человек неторопливо подымался к нему. Лицо его было улыбчиво, в губах зажата цигарка с прямым мундштуком.
— Здравствуйте, — сказал он густым прокуренным голосом. — С того берега увидел вас, решил разбудить. Так ведь и простыть недолго. А вы чуткий, сразу поднялись. Откуда прибыли, молодой человек?
— С побережья, совхоз «Дукча». В ваш совхоз.
— Я как раз сегодня дежурный по совхозу, вдвойне обязан встретить. Моя фамилия Орочко, Александр Алексеевич. Топограф, с вашего позволения.
Морозов назвался, сказал, что по направлению в Сусуман — агрономом. Настороженность его прошла.
— Судя по вашему виду, вы не по договору на Колыму прибыли, — топограф оглядел его багаж, одежду.
— Не по договору. После трех лет за проволокой.
— А я после пяти, — Орочко грустно улыбнулся. Его чистое, без морщин лицо и глаза излучали доброту. — Не ошибусь, если скажу, что по пятьдесят восьмой, как и я, грешный.
— По Особому совещанию.
— О-о! — рука топографа с дымящей цигаркой поднялась. — Рангом выше! Благодарите Бога, что живы, что крепки телом.
Ночь все более синеющими красками притушила землю и небо. Вдоль ручья потянуло холодным ветерком.
— Дело к полуночи, — сказал топограф, посмотрев на часы. — Я провожу вас в контору, переспите там на канцелярском столе. Печка и сторож есть. А вот поужинать… — И развел руками.
— Богат. У меня хлеб и банка сардин. Купил у шофера.
Контора стояла близко, в полукилометре, это была большая, основательно утепленная палатка с круглой высокой трубой. Над ней вился приятный дымок. Желто светились два окна.
Пожилой мужичок в нательной рубахе поверх портов открыл дверь, впустил дежурного и новенького. Волоча несгибающуюся ногу, молчаливый и недовольный, открыл печку-бочку, подбросил три поленца и только тогда спросил, по-владимирски окая:
— Откель свалились?
— К нам товарищ прибыл, — ответил Орочко. И еще раз оглядел Сергея. — Утром сюда придет начальник совхоза Сапатов, он устроит вас на квартиру, скорее всего ко мне, ну и все другое. А сейчас, с вашего позволения, удалюсь, продолжу свой обход. Спокойной ночи!
