— Ну, я правда хочу…
Он открыл рот, чтобы ответить, но передумал и молча поднял стекло. Без вентиляции сзади мгновенно стало жарко. В спертом воздухе пахло старыми сапогами.
Мы въехали на разбитую деревенскую дорогу, вдоль которой стояли машины односельчан. Когда наш внедорожник приближался, они приветственно сигналили и вставали в колонну за нами. Я старался не думать о том, что это на меня все едут смотреть, меня испытывать.
— Изобрази-ка рев лося, — прервал тишину папа.
Набрав полную грудь воздуха, я сложил руки рупором и попытался издать звук, которому меня учил отец:
— Хууум! Хуум!
Он нахмурился.
— Сносно, хотя так скорее не лоси ревут, а старики храпят. Может, олениха лучше получится?
Как я ни старался, олениха у меня кричала словно котенок, которого решили утопить. Папа покачал головой и переключился на дорогу.
Мечтая оказаться подальше отсюда, я закрыл глаза и сказал:
— Прости.
— У тебя все получится, Оскари, — повторил отец уже раз в пятый. Казалось, он сам себя пытался убедить в том, что я его не опозорю. — Все, что тебе понадобится, я сложил в квадроцикл. Но если ты хорошо меня слушал, то справишься сам. Когда мне было тринадцать, мы на своих двоих на охоту ходили… Так, теперь скажи, какие два предмета — твои самые надежные помощники?
— Э… м-м-м…
— Ну же, Оскари, два предмета.
— Ножик.
— Да.
— И охотничьи спички.
— Точно. Дома не забыл?
— Нет. Все здесь. — Я показал на нож, висевший на поясе, и похлопал себя по карману куртки, где лежала металлическая коробка со спичками.
— Молодец. С таким набором ты выживешь в любых условиях. Всегда носи его при себе. Не клади нож и спички в рюкзак — потеряешь. Если окажешься на краю гибели, они тебя спасут.
— Я же всего одну ночь проведу в лесу, — храбрился я.
— Не важно. В лесной глуши ночи долгие. А спички и нож тебя согреют и накормят, даже если все пойдет наперекосяк. И не забывай, тебе еще лук дадут.
От одной мысли об этом луке все внутри меня леденело.
Вздохнув, я отвернулся к окну. Грязное стекло отзывалось дребезжанием на каждом ухабе. Оставив нашу деревню далеко за лесом, мы пробирались к подножью горы Акка — самой высокой в округе.
Позади нас, на прицепе, то и дело подпрыгивал папин квадроцикл. Казалось, что он вот-вот оживет, разорвет ремни, сжимающие его облупившиеся зеленые бока, и умчит на свободу. С тех пор как я себя помнил, папа все время чинил этот вездеход, докупал к нему детали и вздыхал, что мы не можем позволить себе новый.
