Альмина была чрезвычайно прелестна, с красивой осанкой, – этакая маленькая куколка из дрезденского фарфора. И обладала всем тем грациозным шармом, который придала ей жизнь в Париже, признанной столице утонченной элегантности и роскошного декаданса. Лорд Карнарвон, должно быть, заметил ее, когда она танцевала, и отправился прямо к ней. Альмина же оказалась твердым орешком, совершенно не склонным к восторженным фантазиям, но ее сердце, надо полагать, дрогнуло, когда девушка опустилась в реверансе перед эрлом. За сим, возможно, последовал короткий разговор, приглашение на танец или даже на два, но не более того. Этого хватило, чтобы молодые люди очаровали друг друга. Покинув той ночью Букингемский дворец, Альмина была в восторге от только что встреченного молодого человека. Конечно, ей оставалось лишь ждать, что может из этого выйти. Милая барышня могла больше никогда ничего не услышать о лорде Карнарвоне. Но эрла задела за живое привлекательная девушка, и он наверняка знал, что, кроме шарма, красоты и живости, Альмина имеет друзей в самых состоятельных кругах Лондона.
Если молодой человек с хорошими данными искал значительного приданого, то его внимание, естественно, привлекали сказочно богатые финансисты, нажившие огромные состояния во время спекуляций 1860-х. Викторианский период считается веком строгой нравственности и чопорного поведения во всех сферах жизни, но он был также и эпохой материализма и бешеной самонадеянности. Империя расширялась, и вместе с ней росли британские коммерческие интересы. Головокружительные суммы денег делались в Сити людьми, готовыми предложить займы государству, «Вест-Индской компании» или даже отдельным предпринимателям. Одним из таких людей был сэр Альфред де Ротшильд, происходивший из семьи, которая вела дела в самом сердце финансирования британского имперского проекта в течение жизни двух поколений.
Отец Альфреда, барон Лайонел де Ротшильд, унаследовал состояние, накопленное за чрезвычайно короткое время его отцом, Натаном Майером де Ротшильдом. Натан приехал в Англию из Германии в 1798 году; за последующие тридцать лет он создал Ротшильдам репутацию первейших банкиров – инвесторов Европы. Барон Лайонел продолжил труды отца и в течение своей жизни предоставил британскому правительству займы примерно в сто шестьдесят миллионов фунтов, включая операцию 1876 года, когда он выдал четыре миллиона на покупку сорока процентов акций Суэцкого канала у египетского хедива
