После этого засмеялись все присутствующие.
– Первый человек на Луне, в смысле, поставивший Степу на место. – Туров никак не мог отдышаться.
– Как его фамилия-то? – раздраженно поинтересовалась я.
– Михайлов, – отозвалась Арлинова. – А ты не знала?
Образ сщелкнулся, и я чуть язык себе не откусила. Михайлов? Степан?
– Тот самый? – вытаращила глаза я.
– Представь себе, – сказал Герман.
– Так. – Арлинова поправила прическу. – Сегодня меня не интересует, почему вы никому не сказали, что идете на деконструкцию. В порядке исключения. Дети вы хорошие. Во-первых, чтобы больше такого не было. Во-вторых, с завтрашнего дня все на работе вовремя. Ясно?
Мы с Герой синхронно кивнули, переглянулись и пошли к двери.
– Спасибо, – сипло прошептала я, когда мы добрались до его кабинета.
– Ненавижу тебя! – экспрессивно воскликнул Гера и скрылся в его недрах.
Я хмыкнула и обернулась: так и есть, ко мне стремительно приближался Гамов. Повезло же, что я могу держать нейтральное выражение лица почти в любой ситуации.
– Что это за чушь про закрытие?
– Никакой чуши. – Я медленно двинулась по коридору, чувствуя, как с плеч падает гора, уступая место новой. – Закрыли нео-нуар, подумаешь. Сказать было надо, но мне так не хотелось облекать мысль в слова. – У тебя же праздник, Макс. Отвлекать не хотели.
– Два дня закрывали? – Гамов поймал меня за локоть и развернул к себе.
Будто душу за три струны наружу вырвал.
– Именно. Сначала к нему съездили, потом… Потом я читала роман. Потом закрыли с утра. И пили весь день.
Гамов помолчал. Через мгновение сказал задумчиво, глядя мне прямо в глаза:
– Я думал, у вас что-то с Германом было.
Я расхохоталась от души. Даже в том состоянии, в котором мы находились двое суток, подобные мысли нас не посещали.
– А пили-то почему?
– С Лешкой рассталась, вот и пили.
Я дернула руку на себя, впрочем, безуспешно.
– Пойдем работать, Макс.
– Ты рассталась с Лешкой? – Он будто и не слышал предыдущей фразы.
– Ага. А тебя надо поздравить, так что вечером нальешь мне. Заодно и опохмелюсь.
Я перешагнула порог кабинета и некстати подумала о том, что мы взаправду закрывали реальность. Ту, в которой жена Макса носила его ребенка, ту, в которой папа бросил нас с мамой… Самую отвратительную реальность из всех.
Гамов мешкал в коридоре, и мне было неинтересно почему.
