– Я их всех ненавижу – вопила Эмбер, – всех до единого! Знай это. Задумайся над этим хорошенько.
Я вскочил на ноги и бросился бежать. За мной в темном окне мелькнула искорка. Мамины занавески заколыхались, и все пропало.
Бежал я до самой Блэк-Лик-роуд. Только тут перешел на шаг. Если кто-нибудь окажется на этом слепом повороте в такой поздний час, переедет меня, это точно.
Легкие мои горели. Лицо передергивалось. Я пощупал пальцем, все ли зубы на месте, и обнаружил, что нижняя губа рассечена. Вытер руку о джинсы, на штанах остался темный след.
Вокруг мрак, хоть глаз выколи. Небо в грозовых облаках. Далекая луна просвечивает молочным бельмом.
Я шагал по дороге куда глаза глядят. Знал только: причина для бегства достаточная. Когда передо мной возник из тьмы какой-то дом, первым побуждением было пройти мимо. Но инстинкт велел подойти поближе.
Я не искал убежища. Мне надо было выместить ярость.
Нагнувшись, я набрал с обочины две горсти гравия. Разлаялись собаки. Черт, внезапного нападения не получится. Но я уже близко, швырну камни в собак.
Во дворе зажегся свет. Я со всей силы метнул камень.
В дверях показалась Келли Мерсер.
– В чем… – начала она и не закончила.
На ней была короткая ночная рубашка типа «самая замечательная мама на свете».
– Харли, это ты? Бог мой, что у тебя с лицом?
Я поглядел на камни, зажатые в кулаках, и обалдел. Неужели это я? Она, как была, босая, направилась к воротам. Я лихорадочно озирался. Куда бы смыться? Темный двор, зеленый светящийся пруд, гребни холмов чернильной линией перечеркивают горизонт…
Я выронил камни и бросился прочь. Ноги скользили по мокрой траве, каждый шаг отдавался болью в разбитой губе. У ручья я остановился. Он простерся передо мной могучей рекой, хотя ширины в нем было всего пять футов.
Ноги подкосились, и я в изнеможении опустился на топкий берег. Не знаю, сколько пролежал.
Послышалось ее тяжелое дыхание, затрещали ветки. Она встала рядом со мной на колени и обвила руками. Мне бы вырваться, проявить гордость. Только было не до гордости.
– Я не вернусь, – пролепетал я и заплакал.
Обнял ее за талию и уткнулся лицом ей в колени.
– И не возвращайся, – спокойно сказала она и погладила меня по голове. – Никогда не понимала, как ты выдерживаешь.
Легче мне не стало. Только хуже. Меня душили рыдания. Хриплые, мерзкие всхлипывания вроде дедушкиного кашля.
– Все хорошо, – прошептала она.
– Все плохо. И будет только хуже.
– Не так крепко, Харли. Ты меня раздавишь.
