— И что же случилось потом? — мягко спросил Мартин.
— Папа обнаружил, что Мервин тоже без ума от парусников, хотя мне он об этом ни слова не сказал, и теперь, кажется, я его потеряла. В Лондоне он более или менее принадлежал мне, здесь же им завладел «Черный лебедь».
Мартин с трудом изобразил сочувствие:
— Ну, это естественно. Яхта очень красива, и вы можете плавать на ней вместе и чудесно проводить время.
Бенита посмотрела на него широко раскрытыми голубыми глазами:
— Но я ненавижу ходить под парусом! Мне нравится море, нравится плавать и так далее, но я ненавижу яхты, просто ненавижу, презираю и питаю отвращение к ним. Для меня это конец света. Это ужасно, особенно когда они только и говорят об этом.
Для Мартина это было кощунством — он-то любил ходить под парусами и фактически ради этого жил. Его чувства, видимо, отразились на загорелом лице, поэтому она продолжила:
— Я знаю, что вы не поймете меня. Только женщина смогла бы это понять. Сегодня мой день рождения, и что я получаю? Ужин в «Ритце»? Танцы? Спектакль? Вечерний прием? Об этом и речи нет! Папа говорит, что мы отпразднуем этот день, все отправимся на яхте, а Мервину только того и надо. Он помешался на этих яхтах так же, как и папа! Единственные двое мужчин в моей жизни — и оба помешанные.
— Но это не так уж и страшно, — начал Мартин, — чертовски приятно возиться с яхтой и…
— Я страдаю морской болезнью, — уныло призналась Бенита. — Очень сильно, и они это знают…
— Ну, есть вещи, которые приходится терпеть. Морская болезнь скоро проходит.
— Вполне вероятно, но кому приятно страдать от нее в свой день рождения?
— Пожалуй, здесь вы правы.
— Держу пари, что права. Вообще-то во внутренних водах сегодня вполне спокойно, почти безветренно и солнце светит, и вы представляете, каким душкой может быть иногда папа. К тому же я хочу доставить удовольствие Мервину, я от него просто без ума.
По выражению ее глаз Мартин понял, что девушка говорит это серьезно: глаза у нее засияли мягким светом, она превратилась в мягкое, трогательное создание, но тут же взяла себя в руки и продолжала прежним возмущенным тоном:
— Поэтому я уступила им и сказала, что проведу с ними пол часика на их благословенной яхте — правда, я не назвала ее благословенной. Мы пообедали на яхте, а потом меня начало тошнить, а папа с Мервином достали какие-то карты и принялись обсуждать гонку в Блэкмор-Роке. Я попыталась прервать их и попросила отвезти меня на берег. Всякий раз, когда мимо проносился какой-нибудь катер, «Черный лебедь» так и подпрыгивал на якоре. Это не так страшно, когда вы управляете парусами, но внизу, в салоне, когда тебе нечего делать… Я заявила им, что у меня начинается морская болезнь, и знаете, что мне сказал Мервин?
