Бегство из сумерек | страница 13
Она не могла больше говорить и сидела, опустив глаза и сложив руки на коленях.
Джозефина Райан поднялась и взяла ее за руку:
— Я дам тебе таблетки, и ты сможешь выспаться. Пойдем, дорогая…
И, потянув за руку, увела ее в кухню.
Генри взглянул на Мастерсона.
— Ну что? Ты ведь знаешь, откуда это у твоей жены. Это началось с тех пор, когда ее затерли на той демонстрации против HJ10 на площади Пауэлл. И каждый из нас в любой момент может оказаться в такой ситуации.
С улицы донеслись звуки пения, звон разбитого оконного стекла. Кто-то громко запел.
В спальне пронзительно закричала Трейси.
Фред Мастерсон вскочил и, чуть помедлив, бросился к ней.
Все сидели замерев, прислушиваясь к приближающемуся гулу, а в спальне Трейси кричала с надрывом:
— НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ!
Вошла Джозефина Райан, прислонилась к косяку двери.
— Таблетки скоро подействуют. Не тревожьтесь за нее. Что это за люди на улице?
Никто не ответил.
Трейси опять вскрикнула.
— Кто эти люди на улице? — Джозефина прошла дальше в комнату. — Кто они?
Громкие голоса смолкли, уступив место тому же тонкому, минорному пению, с которого началось шествие.
Теперь Райан и его друзья различали некоторые слова.
— Заприте землю.
— Заприте небо.
— Мы должны быть одни.
— Чужаки, все чужаки должны умереть.
— Мы должны быть одни.
— Одни, одни, одни.
— Заприте страшное, меркнущее небо.
— Пусть нас оставят одних.
— Никаких чужаков, пролетающих в небе.
— Мы должны быть одни.
— Никаких угроз, никаких слез.
— Никаких чужаков среди нас.
— Никаких воров, что приходят по ночам.
— Одни, одни, одни.
— Значит, это они. Патриоты. — Миссис Райан взглянула на остальных. Все молчали.
Пение слышно было прямо под окнами.
Свет погас. Комната погрузилась в полную темноту.
Крики Трейси Мастерсон перешли во всхлипы — лекарство подействовало.
— Чертовски скверные стишки, если только можно… — Дядя Сидней прочистил горло.
В кромешной темноте казалось, что монотонная мелодия звучит отовсюду, заполняя весь объем комнаты.
Внезапно она оборвалась.
Послышался топот бегущих ног и резкие возгласы. Затем жалобный пронзительный крик, похожий на крик закалываемого животного.
Дядя Сидней зашевелился на своем стуле у окна и встал.
— Давайте-ка взглянем, — спокойно произнес он. Его палец лег на кнопку на подоконнике.
Джеймс Генри только и успел крикнуть: «Нет!», — а Райан, протянув руку к дяде, был уже на середине комнаты.
Слишком поздно.
Штора взлетела вверх.
Окно, занимавшее всю стену целиком, открылось в ночь.