- Ты, сказывают, прихворнула?
- Устала, - молвила боярышня, припоминая, рассказала ли Мамонше о судьбе Василиуса. Припомнила, что рассказала перед сном. И про целебный добряш-камень, что дядя перекатывал в ладонях, судя племянника.
- Должно быть, пир примирный быстро завершился? - взглянула Всеволожа на отца.
- Откуда тебе ведомо о пире и о мире? - спросил он, памятуя, что дочка до суда покинула дворец.
Боярышня лукаво усмехнулась:
- Чую вони винные. Зрю лик суровый. Всеволожский грузно опустился на лавку у стены.
- Мне этот пир не в пир. Боюсь, восстанет недобитый змий.
- Как птица Феникс, - повторила скрытница слова Василиуса.
- Ах, на суде Семён Морозов нёс такую ал алы с маслом! Уши вяли, - сердился Всеволож. - А младший Юрьич, Дмитрий Красный, по простоте ему поддакнул. И государь послушал двух любимцев, сына и наперсника, а не меня. Поплачет после.
- Вправду ли, что твой соперник - дядя Семена Филимонова, верного слуги Василиуса? - спросила Всеволожа. - Не оттого ли защищал он свергнутого?
- Нет, - возразил боярин. - У двух Семенов, старого и молодого, меж собой немирье. Он выступил единственно мне в пику. И тут я оказался под щитом. Подумай только: свергнутому дана в удел Коломна, достояние наследника, старшего сына. Взбешён Василий Юрьич…
- Васёнышу удар под ложечку? - весело вставила Евфимия.
- Тут смех не к месту, - хмурился боярин. - Чую беду.
- Я эту беду чуяла, когда ты затевал усобицу, - напомнила Евфимия.
- Не соверши великий князь сегодня роковой ошибки, не пришлось бы ждать беды, - отметил Иван Дмитрия. - Однако наша холопья доля пить здравье государя, как бы он ни был глуп. Я нынче на пиру этот обряд исполнил.
- Каков обряд? - полюбопытничала дочь.
- Ну, стал среди палаты, произнёс имя государево, пожелал ему благополучия. Выпив до дна, перевернул кубок на голову. Потом прошёл в передний угол, в большое место, приказал налить многие кубки, поднёс их каждому, всем предложил за государя выпить. И пили все, даже помилованный, быстро осушивший слёзы.
Евфимия, припомнив слёзы пленного Василиуса, чуть ли не усомнилась в правоте своей. Невольно мысли обратились к Дому Сергия, что вырос посреди страны столпом и утвержденьем истины. Там рассказала она плачущей Бонеде свой ужасный сон: отец, как беззенотный, то есть безглазый, ищет, растопырив руки, верный путь, а она не в состоянии его направить, их разделяет ров…
- Дай руку, батюшка, - приподнялась с одра Евфимия и, поднятая Всеволожем, крепко обняла отца.
