- Щедро ты тепло своё в него вложила. Для чего сей талисман?
- Жители земель арабских, - пояснила Всеволожа, - считают: для обережения от зла.
Юрий Дмитрич подмигнул боярину Иоанну и промолвил:
- Славная у тебя дщерь. Жаль, не моя сноха. А по проходу, образованному стражей, уже вели Василиуса. Толпа гудела жутким гудом. В нём более распознавался не злорадный крик, а горький стон. Семья поверженного не показывалась, должно быть, оставалась в доме Таракана. Сам Василиус одет был, словно юрод, не в сличном платье, а в издирках. Взошед на Красное крыльцо, он упал в ноги дяде.
- Встань, - велел Юрий. Племянник трудно выпрямился, отирая щёки кулаками. - О чём плачена?
- До слёз мне стало, - жалобно признался бывший великий князь. - Во мгле ходил…
- Вот так-то, сыне, - усовещивал дядя. - И тебе бы через меру не скорбеть. А нельзя, чтобы не поскорбеть и не поплакать. И поплакать надобно, только в меру, чтобы Бога не прогневить.
Тут Юрий Дмитрич сделал знак рукой, и всё через дворец великокняжеский направились в Престольную палату, где предстоял суровый суд «проклятому племяннику». Сия палата была воздвигнута отдельно от дворца, связана с ним переходами. Обычно там принимались иноземные посольства или великокняжеское окруженье собиралось «думу думати».
Впереди шёл Юрий Дмитрич, перекатывая в сухих ладонях аспидный камык, подарок Всеволожи. Должно быть, старику волшебное тепло пришлось по нраву.
Евфимия пошла с отцом, оставив за спиной притихшую толпу. И в тишине расслышала, как кто-то из народной гущи молвил упавшим голосом:
- Ох, сдался светоч наш на полную волю дяде-галичанину! Делай с ним теперь, что хошь…
Боярин обернулся к дочери, сверкнул очами.
- Ступай домой!
Шествие уже скрипело половицами дворцовых переходов.
Евфимия повиновалась.
Не желая сызнова попасть на Красное крыльцо, искала иной выход. Бывая прежде во дворце с Витовтовной, она отлично знала переходы женской половины и намеревалась выйти вон через княгинины покои. Вдруг кто-то схватил за руку.
- Ты чья?
Боярышня, сколь ни старалась, не узнала деву в белой понке.
- Прости мою погрубину, - сказала незнакомка, отпуская её руку. - Воистину ты Всеволожа. Что здесь ищешь?
- Ищу уйти отсюда, - ответила Евфимия, сочтя незнаемую деву галичанкой, пришедшей с новыми хозяевами.
- Как сюда попала? - допрашивала дева с мертвенно-белым каменным лицом.
- Мечтала лицезреть суд над Василиусом, - призналась Всеволожа, невольно подчиняясь требовательной допросчице. - Нет, не впустили, вот и ухожу…
