- Следуй за мной, жено!
Пройдя по переходу влево, он загромыхал замком.
- Входи…
И сунул в её руки масляный светец.
В коморе на полу на толстом слое сена лежал развенчанный Василиус. От света он раскрыл глаза, присел и щурился, разглядывая гостью. Когда за ней прикрылась дверь, товарищ детских игр и грамматично-хитростных занятий удивлённо позвал:
- Евушка!
Убрав ногою сено с земляного пола, она поставила светец, присела перед узником.
- Василиус!
Немного помолчали, глядя друг на друга.
- Такая ж красота, - заговорил он грустно, - ненаглядная! Снишься еженочь. А въяве уж не свидимся. Да и яви почти вовсе не осталось для меня.
- Я тебе сейчас не снюсь, Василиус, - сказала Всеволожа. - Я наяву к тебе пришла.
Он шуршал сеном в поисках её руки. Нашёл. Погладил у запястья. Внезапно и порывисто припал к поглаженному месту, прильнул губами…
- Простишь ли, Евушка, обиду, нанесённую тебе? Простишь ли? Сам был в горе. Отступник от своей любви всегда несчастен. Мне даже объясниться не было позволено. У матушки-разлучницы вымаливал в ногах. Всё было тщетно. Теперь-то поздние слова: жизнь позади, смерть на пороге. Однако не так тяжко будет умирать с твоим прощеньем, Евушка.
Боярышня, тихонько отнимая руку, пообещала:
- Найду силу добиться облегченья твоей участи, Василиус.
Бывший великий князь понурился.
- Вотще, вотще… Не трать себя без пользы. Я обречён на умерщвление. Понеже, будучи жив, восстану из оков, из каменных мешков, из тесного темничного ничтожества, как эта птица, называемая… называемая… Тьфу, леность окаянная! Забыл, как эта птица именуется.
Евфимия тихонько, будто на занятии отцовом, подсказала:
- Феникс.
Оба памятливо поглядели друг на друга и улыбнулись.
Страж поскрёб дверь.
- Тебе пора? - вздрогнул Василиус.
- А знаешь, - попыталась Всеволожа сбросить груз с души, - матушка твоя лучших наших слуг сгубила. Шиши, оплаченные ею, подстерегали и хватали их в пути, а мясники Ефрема Картача запытывали до смерти. Ты ведал?
Низвергнутый великий князь, пристально глядя ей в глаза, тряс головой.
- Прощай, моё несбывшееся счастье, Евушка! Со сладкой мыслью приму смерть. Этой последней мыслью будет твоё имя…
Пройдя за приставом по переходу к противоположной повалуше, Евфимия вошла и увидала два жёстких ложа, голый пол и масляный светец на нём, чуть брезжущий. На ложах друг против друга сидели Софья с Марьей Ярославной. Обе изумились ей, как привидению.
- Ты? - дёрнулась лицом Витовтовна. - Зачем?
