- К тебе гость…
Вошёл Карион, поклонился поясно. Поздравствовались. Боярышня усадила своего спасителя и спасёныша.
- Радостно лицезреть тебя, Кариоша, в полном благополучии.
- Ох, не в полном, Евфимия Ивановна, иначе не беспокоил бы, - вздохнул рязанский дворянин.
Евфимия изрядно удивилась:
- Был только что у батюшки, а дочке бьёшь челом. Или боярин в меньшей силе, нежели боярышня?
Бунко смутился.
- В моём случае в меньшей. Хочу припасть к твоим стопам. Уговори известную тебе Бонэдию перекреститься из латынства в православие. Ибо иначе нас не обвенчают. А без неё мне с некоторых пор жизнь не в жизнь.
- Вот так задача! - весело плеснула боярышня в ладоши. - Стало быть, невдавне по пути в Москву шептала-то она «прощай», а мыслила таимно «до свидания»?
- Я сам её сыскал в доме купца Тюгрюмова по твоей сказке, - признался Карион. - Встречаемся ежевечерне. Любовь у нас общая, вера разная. Как быть?
- Да уж придётся горю пособить, - боярышня лукаво улыбалась, едва же гость поднялся, озаботилась: - Есть и у меня к тебе нужда, начальник всех кремлёвских стражников. - Карион внимал, не понимая. Она продолжила: - Чуть припозднится, мне потребно видеть узников, что скрыты в доме Таракана, и с ними перемолвиться, хотя бы кратко.
Бунко задумался.
- Ивану Дмитричу о сём ведомо? Боярышня покачала головой.
- Могу ли в таком разе помогать тебе? Дело опасное.
Евфимия скрестила руки на груди.
- Прошу, да не обязан. Твоя воля. В любом разе я вам помощница с Бонедей. Тебя же не неволю. И в мыслях не держи.
Бунко ещё подумал.
- Кто там в приставах сей ночью? Должно быть, Семён Яма. Подъезжай в первом ночном часу. Стань возле Афанасьева монастыря. Встречу. Евфимия склонила голову.
- Спаси тебя Господь.
- Тебе Бог помоги, - переиначил он молитву и, в свою очередь склонясь, ушёл.
Долгий весенний день клонился к ночи. Посидев с Иваном Дмитричем над хартиями арабской премудрости, Евфимия за вечерей сказала, что хочет навестить боярыню Мамонову накоротке. Есть между ними женские дела. Просила, чтоб Кумганец запряг Каурку. Боярин не перечил, велел, однако, лясы не точить, чтоб в своё время воротиться.
В карете Евфимию знобило. Судорожно куталась в толстую шерстяную понку. У Афанасьева монастыря Кумганец натянул поводья. Дверь у ворот в стене была не заперта. За нею ждал Бунко. Без разговоров, без расспросов провёл сквозь монастырскую ограду к глухой калитке. Почти напротив отыскалась столь же малая калитка не в каменной стене, а в деревянной. Она вела во двор Таракана. Купецкие хоромы были высоки, о двух сенях с большим подклетом. С востока сени, как бы набережные, по-над стеной глядели на Москву-реку, а сени западные выходили внутрь Кремля. Такой величественный терем любимец победившего Юрия Дмитрича, боярин Симеон Морозов, занял по достою. Наверху в сей синий час уже все окна спали. В подклете масляно светилось низкое оконце. Взошли в пропитанную бражным перегаром повал ушу. Стражники играли в зернь. При виде Кариона старший встал и предложил Евфимии:
