- Полагья осталась дома. Пани Бонэдия охраняла меня в пути, - боярышня взяла наперсницу за руку, подвела к отцу.
- Этакая козявка учила тебя воинскому искусству! - скривился он. - Учила курица порося летать!
Бонедя надула губы.
- Пан се помылил!
- А, поняла? - усмехнулся боярин. - Ну дай Бог, коли ошибся. - И повелел обеим располагаться в его одрине, куда им доставят притороченную к сёдлам поклажу. Скоро предстояла вечеря в столовой палате, что через сени, напротив.
Старый московский слуга Кумганец принёс и развязал торока, подал умывание. Он, как показалось Евфимии, через край огорчён тем, что Полагья осталась дома.
По случаю великопостного времени вечеряли кислой капустой, белорыбицею со сливами, пирожками на конопляном масле и брусничной водой.
- Як се пани чуе? - по-кавалерски спросил Бонедю Всеволож.
- Дзенкуе добже, - ответила она.
- Прошэ до столу, - пригласил он. Видя, что капуста не тронута ею, спросил:
- Чы не смакуе пани?
- Кфасьна, - ответила она, принимаясь за белорыбицу.
- Чшэба добже зъесьць, - поощрил её боярин.
- То бардзо смачне, - откликнулась гостья, опустошая блюдо.
- Ковалэчэк хлеба? - предложил Иван Дмитрич. Так они изъяснялись миролюбиво и чинно, пока шляхтянка, допив воду, не поднялась и не объявила, что уже «питома», то есть сыта. Боярин не обратил внимания на нарушение порядка вставать из-за стола прежде хозяина. Тем более что Бонедя оправдалась усталостью, извинилась, прежде чем удалиться в ложню. Отец рад был остаться наедине с дочерью.
- Лба не перекрестила латынка, - проводил он взглядом ушедшую.
- Пятиперстием осенилась, на икону не глядя, - уточнила Евфимия.
- То-то, не глядя, - проворчал Всеволож. - На чужой стороне на многое не глядится. Вот ты не одобрила моего возбуяния против наших обидчиков, - продолжал он, нахмурясь. - А ведь нам грозит такое же нестроение, как и ляхам. И побегут наши боярышни да княжны в чужие край, и останутся сиротинками, как твоя шляхтянка.
- У Бонеди особый случай, - вставила Евфимия. - А от усобицы нестроения ещё больше, нежели от плохого правления.
- Усобицы и не будет, - оспорил её Иван Дмитрия. - К нам переходят лучшие из бояр московских. Уже прибыли Илья Иванович Лыков, Пётр Константинович, Иван Никитич…
- Тебе ли их лучшими величать? - удивилась Евфимия. - Ведь так их величал Эдигей, когда напал врасплох на Москву и взялся увещевать сына Донского, отца Василиуса.
- Враг во враге ум ценит, - понурился Иван Дмитрич.
