- Хозяин наказывал привезти тебя, - тёр лоб дворский. - Теперь вижу, небезопасно.
- Небезопасно и не полезно, - уточнила боярышня. - Не ко времени мне покидать Москву. Пошлю с тобой батюшке епистолию. Сбереги как зеницу ока.
Пожелав приятного сна Елентею, она позвала Полагаю и велела с утра привезти Акилину Гавриловну.
Сама же удалилась к себе в одрину и тотчас села за письмо.
Зачин получился легче: дочь каялась в ослушании и строптивости. От сердца слова шли свободнее, нежели от ума. Затем она написала: «Любезный батюшка! Молитвами твоими я жива и здорова. Стужа ещё зелная стоит, и сего числа снег был, и ветры наипаче северные». После долгих раздумий боярышня Всеволожа перешла к трудной сути: «Вернись, батюшка, на Москву. Не попусти гордыне властвовать ни в слове твоём, ни в чувстве. Заказан судьбою путь властоненавистцу. Ибо всякая власть от Бога и Богу ответ даёт». Евфимия вновь подпёрла ладонью высокий лоб, ища и не находя верных слов. «Помоги властодержцу, - заскрипела она пером, - властодержавствовать тихо и безмятежно. Ныне многие мнят себя великими и властвовать хотят, за сие друг друга убивают. Кормчая же Книга наставляет: «Да извержется властолюбец, мучитель бо есть!» Не допусти на Руси шатости, батюшка. Помысли о Новгороде Великом. Сам сказывал: разойдётся новгородская власть, разойдётся и город. Оставайся мудрым огляднем, помятуя слова Флавия, римлянина: «Аще кто приме властительское имя и паки без нужды отступит, то не добромыслен есть». Каждый ли нынешний властоборец достаточно добромыслен?»…
Чёрное оконце сделалось синим, когда писальница запечатала епистолию купорным сургучом.
Проходила через столовую палату в задец и увидела у отверзтой печи греющую руки Мамоншу.
- Акилинушка!
- Птичка ранняя, - добавила о себе боярыня. - Пробуждения твоего жду, Офимьюшка.
На зов явилась Полагья, принесла умыться, распорядилась об утренней трапезе. Бывшая подопечная рассказала пестунье о вчерашних гостях, о прибывшем Елентее. Мамонша пообещала прислать коня и в условное время держать с тыльной стороны сада.
- Давно я подозреваю весьма пристальный догляд за твоими воротами, - тяжело вздохнула боярыня. - Не удумала ли Витовтовна обвинить тебя в сговоре с инокняженцем-отцом, в лазутничестве против своего сына. Подозрительно исчезают люди боярина, везущие от тебя вести или наказы от него. Не Софьиных ли рук дело? Пошлёшь послание с дворским, будь начеку. Хотя и примем меры, всё может статься. Княжна Заозёрская с Юрьичем рассудили верно: Ярославна с Витовтовной дают тебе повод примирить отца с власть предержащими. Я же от себя добавлю: все мы, якобы степенные люди, у властодержцев в холопстве. Ежели ты осталась на Москве, стало быть, остаёшься холопкой Витовтовны. Её волю надобно исполнять. Готовься к дворцовой каше…
