Боярышня вознамерилась резво вскочить, дёрнулась и осталась на месте. Не повиновались ни ноги, ни руки. Чудно было чувствовать себя скованной. Разомкнула уста, а голоса своего не услышала. Полактия отвела взор. Евфимия со слабостью поднялась, медленно протянула хозяйке снадобицу с толчёной травкой.
- Более не хочу, - жалобно попросила она.
- Сестрички, не пора ли дать покой гостье? - полуспросила, полуприказала хозяйка.
- А Генефа у нас завзятая лицеведка, - объявила Горислава, тряхнув льняными кудряшками.
- Будет, будет, - поторопила амма свою девичью ватагу. - Всего в одночасье не представишь.
- Что значит лицеведка? - полюбопытствовала боярышня.
- По лицу нрав человека определяет, - уже несмело объяснила Горислава, - Узнаёт свойства души и сердца.
- Скажи на милость! Как же это можно определить? - обратилась Евфимия к той, на которую посмотрели все.
Русоволосая красавица, чью безупречную внешность портил лишь тонкий розовый след от шрама через весь лоб, понурилась и сказала тихо:
- По выражению, по очертанию… Затрудняюсь пояснить точно. Ощущения словам не подвластны.
боярышня.
Генефа нехотя подняла глаза и пристально всмотрелась в гостью. Все ждали. Лишь амма Гнева сделала нетерпеливое движение.
- Мужественна… Упряма, - стала ронять Генефа слово за словом, - Своемудра и своенравна… Верна…
- Довольно, - остановила боярыня Мамонова, - Ты лучше нрав чей-либо из вас назови, ну вот хоть бы Фотиньин.
Генефа перевела очи на Фотинью.
- Почему я? - возмутилась Тинка.
Её возмущение прозвучало втуне. Все терпеливо ждали.
- Предательница, - робко обронила ведалица, как бы испугавшись своего приговора.
- Это ли мне кара за ослушание, амма Гнева? - с вызовом спросила Тинка, присовокупив; - Обидеться запрещено?
- С чего ты заключила, что Фотиния способна на предательство? - спросила ведалицу боярышня.
- С чего? - к себе же обратилась с удивлением Генефа, - Ну, разве вот… или, сказать вернее вид у неё птичий.
Изба, как щебетом, наполнилась девичьим общим смехом.
Фотинья резко вышла.
- Пойдемте-ка к себе, сестрички, - поднялась Полактия.
За нею встали Горислава с Богумилой и другие. Осталась только Агафоклия, самая старшая.
- Куда они пошли? - спросила гостья.
- В свой терем, - объяснила амма Гнева. - У них такая же изба поодаль. Сами строили, сами обихаживали.
- А пищу где берете?
- Сестрицы зеляньицу кушают. Мясное, рыбное здесь не в заводе, - стала рассказывать боярыня. Сама она за трапезой у Всеволожей никогда скоромного не ела, даже рыбу в пост не потребляла. Евфимия сочла свою наставницу великой постницей. Теперь узнала истину… Хозяйка же продолжила: - Всю зелень добываем сами. Овощи выращиваем, грибы и ягоды в лесу сбираем, заготавливаем. Живём в доволе.
