- Офимушка, свидетель Бог, я не хотела этого.
- Чего? - Евфимия не понимала.
Расстроенная женщина сошла с крыльца, приблизилась.
- Теперь я пред тобой совсем иная. Ох, ведал бы Иван Димитрич, не доверил бы тебя лесной колдунье!
- Ты… - Евфимия невольно отступила. - Ты… колдунья?.. Акилинушка!
- Тех, кто занимается, чем мы, в народе так зовут, - грустно сказала амма Гнева.
- А чем вы занимаетесь? - Боярышня уже догадывалась, да захотела вызнать больше.
Хозяйка сказочной избы всех пригласила:
- Взойдемте. Моё питье, наверно, уж доспело. Надобно взглянуть… А ты, - склонилась к Тинке, - с тобой мы после поаркаемся.
- Зачем аркаться? - поднялась ослушница. - Назначь мне наказанье по достою. Я приму.
В натопленной избушке теплынь размаривала. На горячих угольях парил горшок. Все за столом не разместились, расселись, кто на лавках, кто на сундуках, а кто и на полатях, свесив голые ступни.
- Налей нам взвару, Агафоклия, - попросила амма Гнева ту, старшую, что заступилась за Фотинью. - Уж сделано, так сделано. Теперь задача: перевернуть худое на добро.
Взвар был и душист, и горек. Евфимия невольно сморщилась.
- Пей, - поощрила амма Гнева, - Напиток сей не усладит, зато добавит сил.
Девицы присмирели. Ждали, о чём гостья спросит, что хозяйка скажет.
- За худо не сочти наше уединённое сестричество, - нарушила молчание боярыня-колдунья, - Кто бы осудил, а мы-то знаем: при конце света на статьнем необинном судилище нас Бог не осудит. Хотя бежим мирской суеты не в монастыре, а в лесной трущобе, не ради молитв, а для тайной науки. Знания наши на пользу миру. Вот возьми Гориславу. Она поборает боль…
Льнокудрая смуглянка извлекла из очага красный уголь, подержала его в длинных тонких пальцах и опустила назад с улыбкой.
- А Богумила сквозь стенку видит. - Амма вынула из связки пару лучин, взлезла на полати, пригласила: - Офима, полезай ко мне, - Положила лучинку поперёк другой. - Богумила, как драночки лежат?
Самая невзрачная из сестёр, похожая на девку-чернавку, напряглась, подумала, ответила:
- Крестом сложены.
- А теперь? - спросила Гнева, сложив лучинки одну подле другой.
Богумила молвила:
- Рядком.
- А сейчас? - не уставала пытать Гнева.
- Уголком на попа поставлены, - прозвенел голос Богумилы.
Гнева спустилась вниз.
- Твой черёд, Полактия, - она взглянула на самую молчаливую деву с восковым невыразительным лицом.
Полактия уставилась на Евфимию. И долгое время все сидели не шелохнувшись.
- Офимушка, подай скляницу с поставца, - попросила амма.
