Не Юрий. Не воин…
В Юрии Даниил любил то, чего был лишён сам: удаль, готовность к безрассудству, вечную жажду недосягаемого. Пять лет тому назад, вернувшись из Великого Новгорода, где проходил выучку в Антониевом монастыре, в редкую тихую минуту Юрий сказал Даниле:
- Я, батюшка, велик стану, подобно деду Александру Ярославичу. Всей душой извернусь, а достигну на Руси славы. Ты за меня вперёд не печалься.
Вон, что в мыслях его! Хотя пока до свершений тех далеко, все и свершения-то в одном лишь: немедленно получить, чего бы ни глянулось - хоть девку, хоть чужого коня…
Да, и то неплохо, глядя по тому, чего получить захочется. Дай-то Бог, сил ему на великое.
С Юрием все Даниилу ясно, а вот с Иваном, хоть и глядит он на него, как в зеркало - ничто не понятно. Понимает Даниил: с поразительной силой и схожестью вся суть его отразилась именно в Иване, однако слишком уж (да не по годам) загадлив, хитёр Иван, а главное, скрытен.
Даже он, отец, не ведает, что у него на душе? Чем живёт? Чего хочет? И спросить с Ивана не за что - в отличие от Юрия он никаких оплошек не допускает. Тих да ласков, ласков да тих… Любим, ох как любим, пожалуй, более даже, чем первенец, любим Даниилом Иван, ан до конца непонятен. То ли великий в нём грешник, то ли будущий князь, могущественный умом, то ли…
Да ведь и в себе-то самом до конца толком не разобраться!
«Кабы то, что собрано, после себя оставить-то на Ивана, тот уж точно не растрясёт, ни пяди не растеряет, да сумеет ли приумножить? Надобно, чтобы Иванов ум стал в опору Юрьевой удали - тогда бы и сила была. Вон что! Ведь братья, да Москва-то одна, поди поделить захотят, тогда ни Москвы, ни силы. Любовь, любовь - вон что надо им заповедовать, в любви - выгода!..»
О том и толковал сынам Даниил, и старшим, и младшим, в отцовских проповедях, не поминая собственных братьев, порушивших злобой кровное единство. Младшие покуда слушали с чистосердечной верой, и старшие словам не противились, вроде и жили в ладу, да все одно опасался Даниил Александрович, что лад этот видимый.
И не зря опасался. Редко возникали меж братьями такие душевные беседы, которая произошла ныне на пролётной теремной галерейке.
- Ладно, Ваня, коли прав будешь, так и я тебе чем отплачу, - сказал Юрий, сглаживая обидную шутку про Иванову жадность.
- Что ты, Юрич, - на мгновение вскинул усмешливые глаза Иван, - какая мне от тебя плата, кроме братней приязни.
Юрий повернулся, чтобы покинуть наконец душный терем, но Иван снова остановил его:
