- Так то яблоня… - в безлепицу пробормотал Юрий.
- Сын! Ужель тебе люди хужее пустого дерева?
Даниил Александрович обоими кулаками ударил по дубовой столешнице - что твой гром прокатился! Невысок, коренаст был князь, а силу в руках имел недюжинную.
- Не то я, батюшка, - совсем смутился Юрий. - Только ить они на твоей земле живут, а, считай, на одних себя пашут!
- Сегодня на себя, а завтра придёт - на меня пахать станут! Земля-то моя! Я, Юрий, жадный! И нет мне попрёка в том!
- Батюшка!..
- Молчи! Вот брат Дмитрий не жадный был - все не за себя, за других воевал, а помер-то нищим погорельцем, сына чуть было по миру не пустил! И то, спаси Бог, Михайло Тверской заступился! А Андрей-то тоже не шибко жадный - широк! Сколь серебра татарам отдал, сколь городов в дым пустил? Чего ради все? Во власти проку не ведает - Русь бросил, так и у себя на Городце ни церкви не возвёл, ни обжу[36] новую не засеял! Таким хочешь быть? А?
. Юрий не выдержал отцовского взгляда, уткнул глаза в пол.
- Попомни, Юрий, мои слова, - уже тихо, но жёстко сказал отец, - коли таким будешь, так ты не Данилович!
- Да что ж так гневаться? Что уж я сотворил такого? Зайцев не в пору…
- Да тьфу на твоих зайцев, - в сердцах плюнул батюшка. - Али и впрямь не ведаешь, что творишь?
- Да что же такого-то, батюшка? - в отчаянии воскликнул Юрий.
- Да землю, землю ты зоришь! Али чужая она тебе? Чужая, а? Отвечай!
Юрий дёрнул плечом:
- Какая ж она чужая? Чай, наша!
- Наша, - презрительно скривился Даниил Александрович. - Не твоя, знать, коли зоришь ты её! Наша, - повторил он вновь с отвращением. - Ты её собери сначала, землю-то, подгреби под себя, как девку желанную, почуй своей, тогда не зорить, а жалеть её будешь пуще себя!
- Понял, батюшка. Прости…
Но Даниил Александрович досадливо махнул рукой:
- Поди с глаз! Огорчил ты меня…
Юрий сокрушённо вздохнул, покорно поклонился и вышел.
- И не являйся, покуда не кликну, - донёсся вдогон отцов голос.
* * *
Из горней гридницы[37] Юрий выскочил, как из угарной курной избы. Не вина жгла Юрия, а стыд. Пожалуй что впервой батюшка так кричал на него, точно по щекам отхлестал.
И за что?
Гнев душил Юрия. Попались бы под руку ему те жалобщики!
«Коли в Москве - сыщу, коли съехали - достану!..» - метались в голове злые мысли.
Да тут ещё к лишней досаде в ближнем пролёте на галерейке встретил брата Ивана. По увилистым глазам, по всей морде красной, прыщавой и будто простофилистой понял Юрий; «Подслушивал братка…»
