— Я и это снесу, — приложил руку к сердцу провинившийся. — Это страшная кара. Страшнее было бы только обещание зацеловать меня до смерти.
— Но-но! — погрозила пальцем Анна Петровна. — К таким жестокостям я еще не готова. А сейчас бросьте свою лопату — и немедленно чистить картошку. И главное — лук! Из всех кухонных дел я действительно ненавижу только два этих процесса. И обещаю, что в процессе остального я вас задействую только на работах по выносу мусора и отходов производства. Я не из тех хозяек, что на кухне только дают распоряжения, сами в это время занимаясь маникюром и обсуждением последних событий по телефону с подругами.
Пока Кирилл Ильич разбирал пакеты и приступал к очистке картошки, Анна еще раз заглянула в ванную комнату, чтобы критическим взглядом оценить себя и, если что не так, исправить недочеты.
«А что, еще вполне себе!» — усмехнулась она, глядя в зеркало. Тонкие черты лица, нос чуть длинноват, но в юности это было гораздо ужаснее, четко очерченные губы, брови, которые никогда не надо было выщипывать, высокий чистый лоб, немного скуластая, как истинная славянка. Голубые глаза слегка покраснели, веки чуть припухли ото сна — пройдет через полчаса. Морщинки возле губ и глаз — ну так что ж, извини, Давно не девочка, седьмой десяток разменяла. Чуть вьющиеся волосы до плеч — она никогда не признавала очень коротких стрижек, которые начинали делать себе многие женщины, как только им переваливало за сорок. Седые пряди на висках и надо лбом в темно-русых локонах смотрелись пикантно, и она никогда не думала их закрашивать. Шея, конечно… Самый выдающий возраст орган. Анна давно, с незапамятных еще времен, предпочитала темные водолазки и джемпера с высоким воротом, как и сегодня. Они подчеркивали форму ее шеи — длинную, тонкую. И прятали неизбежно появляющиеся с возрастом морщины. Зато к фигуре претензий быть не могло никаких. Она сохранилась в первозданном виде — статная, но стройная, с благородной осанкой. О-хо-хо! Мы еще молодым сто очков вперед дадим!
«Ой, старуха, старуха! Что это ты задумала? — спросила сама себя Анна, которой почему-то совсем расхотелось называть себя Петровной, глядя в зеркало в свои собственные, загоревшиеся озорным, и даже чуть шальным, огоньком глаза. — У тебя внук вот-вот девчонку в дом приведет, а ты туда же!»
«К черту все!» — она встряхнула волосами, подмигнула бесшабашно зеркалу и побежала на кухню, где Кирилл вел битву с картофелем.
