Глухой голос мужчины замер. Он с напряжением перевел дух, пальцы его рук, скрещенных на столе, сделали движение, будто разминают сигарету, и снова остановились. Он опустил глаза куда-то в стол, словно боясь поднять взгляд. Анна Петровна смотрела на его лицо, где в уголке глаза что-то предательски заблестело. Она не отрывала взгляда от этой предательской слезинки, панически боясь, что она вырвется и покатится по щеке этого человека. Стариковские слезы слабые и легкие. А она почему-то не хотела, чтобы этот мужчина оказался стариком. И слабым. Наконец он поднял на нее свои светло-голубые глаза, они оказались совершенно сухими. Их взгляды встретились и не расходились долго-долго.
— Вы… — Она не сразу смогла найти слова. — Вы так точно поняли меня… Вы одиноки?
Мужчина помедлил с ответом.
— Нет, я не одинок.
Анна Петровна вдруг неожиданно для самой себя ощутила легкий укол глупого разочарования и немного детской обиды, и тут же на себя за эту идиотскую частнособственническую слабость жутко рассердилась.
— У меня большая семья, — продолжил мужчина, переведя свой взгляд от стола куда-то в стену. — И я их всех просто обожаю, люблю до беспамятства.
Анна Петровна каким-то шестым, если не шестнадцатым, чувством почувствовала почти неуловимую фальшь в его последних словах. Не то чтобы ложь, нет, но как будто он что-то недоговорил или сказал не совсем то, что чувствовал. Но лезть и выспрашивать она пока была не готова. Да и неизвестно, был ли к расспросам готов ее новый знакомый. Он выглядел как человек, у которого что-то случилось, вернее — накопилось, но совсем не как человек, которого надо пожалеть или подвергнуть психоанализу.
— Наверное, вы утратили с семьей взаимопонимание? — поинтересовалась Анна Петровна, и сама поразилась, как сухо и по канцелярски прозвучали ее слова. Но мужчина или не заметил, или не подал виду.
— Да, пожалуй, можно и так сказать. Я, кажется, совсем потерял сына. — Мужчина после этих слов совсем поник и сгорбился. — Когда-то он был славным парнем, но жизнь многих меняет. Он не стал плохим, нет, — взмахнул он рукой, словно защищая неизвестного Анне Петровне сына от каких-то обвинений, — но он стал способен на поступки, которые мне трудно простить. И совершенно невозможно понять. Невестку свою я, в общем-то, никогда и не понимал. Обычная болезнь невесток и свекров…
Анна Петровна кивнула, соглашаясь, и про себя понимающе усмехнулась — очень уж знакома эта ситуация. И так часто она в изложении свекров, тещ и прочих кумовьев звучит гораздо трагичнее, чем есть на самом деле. Уж сама-то она любовью ни к первому, ни ко второму мужу дочери похвастаться не могла. Первого она хотя бы уважала, а второго просто терпела.
