— О, закусочка, — одобрительно сказал Топфа и набил рот орехами. — Сшушай, Кукшон…
— Как водосточные трубы? — осведомился Куксон, барабаня пальцами по столу. — Не забились листвой?
— Вше ф порядке, — роняя крошки на безупречно чистый паркет, ответил фюнфер.
— Как погода? Как здоровье? — гоблин присел на стул, но тут же вскочил и принялся ходить по кабинету. — Что новенького слышно в Лангедаке?
— Сшушай, Кукшон, вот я как раш об этом…
— О чем?! — Куксон впился взглядом в фюнфера.
— Грогер шкажал, штобы я к тебе шбегал…
Фюнфр закинул в рот последний орех и громко захрустел.
— Как это «сбегал»?! — Куксон сдвинул набок колпак и почесал за ухом, недоверчиво уставившись на Топфу.
Фюнферы никогда не бегали по чужим поручениям. Сама мысль о том, что кто-то может заставить их исполнять чужую волю, приводила фюнферов в крайнее возмущение, а возмущение у них выражалось всегда одинаково: городские водосточные трубы, намертво забитые всякой дрянью. Куксон покачал головой: и как это Грогеру удалось договориться с Топфой?
— Что он просил передать?
Фюнфер дожевал орех, вытер мордочку.
— Ты бы сел, Куксон, — посоветовал он. — Новости серьезные.
С бьющимся сердцем гоблин присел на край стула.
— Грогер сказал, что ночью в ночлежке убили еще одного неумирающего.
— Что?!
Куксон подскочил, опрокинув бронзовую чернильницу. К счастью, чернил было на донышке, опять Граббс забыл, что первейшая его обязанность — письменные принадлежности в порядке содержать: перья чинить, чернильницы наполнять. Впрочем, сегодня, может, оно и к лучшему.
Куксон промокнул пятно чистой бумагой.
— Кто… кого убили?
— Ачури Кураксу, — сообщил фюнфер.
— Кураксу?!
Мысли в голове Куксона заметались, как угорелые.
— Ничего не понимаю! Но… как… почему?
Фюнфер слез со стула и вразвалку направился к окну.
— Я откуда знаю? Меня попросили передать, я передал. Грогер сказал, что будет в полдень в «Стеклянной собаке». Подходи туда.
— Ну да, ну да, — растерянно пробормотал Куксон, теребя кисточку колпака.
Ачури Куракса! Оно, конечно, ачури официально считаются опасными злобными существами, но Куракса! Она за всю свою вечную жизнь никому плохого не сделала, за что ее убивать?
И кто же это… и как?!
Куксон потеребил ухо.
И зачем?
— Открывай окно, Куксон, мне пора!
Проводив гостя, гоблин на минутку задержался, глядя, как бежит легкой трусцой по крышам толстый фюнфер. Вот он пробежал по самому гребню, ловко перепрыгнул на каменную статую, изображавшую горгулью, скользнул в водосточную трубу — и был таков.
