Яко не ехион морьскый ставляеть шествиа кораблю, в немже храпяше тревечерний странен. А ехионъ есть в мори и малъ и худообиден живот, учитель бывает многажды плавающимъ.[61] Егда бо хощет быти буря и утишение, тогда же преже разумѣти муть, будущь от вѣтра, и, возлѣзъ на камыкъ твердъ, велми ся зыблеть, якоже волнам морьскым неудобь отвлѣщи, да егда видят се знамение гребци кораблении, и разумѣють, яко приити имать буря вѣтрянаа. Никый же бо ястролог, ни халдѣй, на восход звѣздный зря, въздушьных муть знаменуа, сего научи ехиона, но иже есть морю и вѣтром господь худый сей живот вѣлицѣй своей мудрости на истинное послѣдование вложи. Ничто же бо преобидно от Господа, все видить безсонное его око, то все смотрить, у всего стоить, даа комуждо спасение. Да елико то ехиона не остави кромѣ своего мѣста Богъ, то кольми паче изообилують щедроты его и человеколюбие до нас, уповающих на имя святое его. Устрааеть и промышляеть прѣмудрено спасение наше и повелѣвает комуждо, якоже хощеть.
Егда же послан бысть Иона пророк въ Ниневгии, град великый, от Бога, да проповѣсть ему тридневное разорение, и выше силы своея пророку гнѣвь воздвигшу на Бога, и от лица Божиа в Тарсъ бѣжати восхотѣ,[62] то же не ехион морьскый стави шествие того корабля, в немже Иона храпяше во днѣ корабля, тревечерний он странникъ, тревечерний — яко толико въ китѣ пребысть, странникь же — бѣжаниа ради. Не бо бяше время, ни днии алкиотистии тогда, но всемогущаа сила Божиа расбиватися кораблю створи. Пророкъ бо гнѣваяся бѣжаше, кораблю же възбрани чюдодѣа Владыка. Множество бо видѣти бяше корабль пловущых сѣмо и онамо без врѣда, един же расбивашеся лютѣ Ионы ради. И дотуда не препочи, донеле же гнѣвливаго того бѣгуна, морю прѣдав спасение, получи. Море же, его приим, препусти в пучины своя, пучины же, и приимше, прѣдаша и въ чрево безсолнечному звѣрю, глубинному лву, рекше, киту. Чрево же китово, пророка приим, любо хотя, любо не хотя, Ниневгитьску граду скоро добра проповѣдника принесе; сладкоядный того во утробу приим, пакы же того на живот испусти, иже провѣда слово Господне и спасению научи, и живот тѣмь покааниа ради от Бога дарова. То кто се сотвори, не единъ ли Христос Богъ дивный въ славах, творяй чюдеса единъ!
Ибо ни время алкионитскаго ражданиа и возраста потворая, седмореченый годъ парфагеньскую утиши пучину, уноши рыданиемъ, удивльшему съ нимъ пловущему.[63] Алкионъ есть морскаа птица, гнѣздо же си творить на морьстѣмь брезѣ, на пѣсцѣ, а яйца ражаеть на пѣсцѣ средѣ зимы и егда многими бурями вѣтри земли прираждаются.[64] Но обаче престануть в той год вѣтри и утишатся волны морьскыа, и егда алкион насѣдит 7 дни, в ты бо точию дни изляжет птичища. Но понеже кормля имь требѣ другую 7 дний и на возрастание птичищем, великыдаровитый бо Богъ и малому сему животу такову тишину даровал есть во время рождениа его и възраста. Но и ходцы морьстии вѣдят се, алкионытыя зовуть дни ты. Се бо есть и намъ на поучение, иже просити что от Бога добрых дѣлъ и полезных и спасение когда улучити и снабдѣти, имже Богъ о бесловесных промышляеть и уставляеть. Нас же дѣля что не имать сътворити прѣславно, яко по образу Божию и по подобию быхом, елма же птица дѣля мала тако велико гордое море дръжиться, посрѣдѣ зимы тихо стати повелѣно.
