И ходил, ходил словесными кругами, поднимая буквенную пыль вокруг темы; приложив руку к сердцу, утверждал, для этого необходимо напрячь все силы.
В итоге Витя потерял нить Ариадны в вербальном лабиринте арабески-монолога друга, устав слушать пустой трёп, поставил лекарственный затор на пути словесной диареи.
— Короче, — сдерживая кипение души, оборвал друга Витя. — Безусловно, понадобится, если, напрячься можно, дуться, мучиться и пучиться. Согласен. Ради чего? — развёл руки, — ради эфемерного золота? Ты знаешь, я пацан конкретный, и мне нужна конкретность. Иначе, к чему напрасные муки?
— Durch uberwuchsen der Qualen zu Quelle der Genusse[13], — улыбнулся приветливо Федя. — Али забыл?
— Али забыл, — передразнил Витя и сухо щёлкнул пальцами, — ты вот … это, блин … никак не можешь без своего пангерманизма, что ли!
— А что вдруг такое? — воскликнул Федя. — А?
— А то, — отгрызнулся Витя, — твой филологический мусор захламляет уши. Будь человеком, базарь по-пацански.
Не сводя глаз с друга, хозяин кабинета покачал головой.
— Нет, — протянул он. — Базару ты от своей шпаны наслушаешься. Я буду — говорить!
Федя повторил рюмочное водочное половодье.
— Знаешь причины нервных срывов? — спросил друга и, не дожидаясь, ответил, — вовремя не выпито, когда налито.
Золото, закусив, сказал Федя, твоя цель; царское, приблизительно пять-шесть пудов. (Витя снова попытался вспомнить, кто именно заикался ему о рыжье, вес назван другом почти такой же.) откуда знаю, сорока на хвосте принесла. Где оно, надеюсь скоро узнать. Мой интерес — одна вещица, она находится вместе с золотом. Тебе рыжьё; мне — вещь (снова Витю это насторожило). Думаю, справедливо. Согласен? Витя поразмыслив, совершая обходной маневр, спросил, он единственный, к кому Федя обращался с такой просьбой (в такие вещи, как совпадения Витя не верил). Федя постучал пальцем по лбу, мол, не к ментам же идти или у тебя в городе появились конкуренты. Витя напрягся; конкуренты были да сплыли, кто крепко спит, кто кормит рыб. Федя улыбнулся, видишь, без вариантов. Пять пудов говоришь, спросил Витя, Федя кивнул, пять-шесть; даже пять — это сильно. Какова цена твоего интереса, коли ты его смело на золото поменял; безделушка отмахнулся Федя (в голове у Вити снова шевельнулась мысль, кто-то тоже говорил про безделушку), ой ли, так уж и безделица. Блажь у меня такая, заверил друга Федя, хочешь, верь, хочешь не верь.
Опорожнив подряд два бокала пива, Витя вдруг встал, поднял лицо к потолку, прищурил глаза; некоторое время он так стоял, что-то подсчитывая и умножая в уме.
