Когда Тайлер спустился в кухню к ужину, оттуда уже доносились божественные запахи.
— Могу я чем-нибудь помочь? — спросил он.
— Нет, все прекрасно. Ужин вот-вот будет готов. — Мэри резала томаты и выглядела забавно в своем красном джемпере.
— Это очень отличается от всего, к чему я привык, — произнес Тайлер, пока она расставляла посуду на столе. — Все эти вилки-тарелки, ужин на кухне, домашняя еда…
— А как вы обычно проводили время со своими подружками? — поинтересовалась Мэри и тут же прикусила язык. Ну что за дурацкий вопрос! — Ну, то есть, если вы не…
— Не — что? — настороженно уточнил Тайлер.
— Вы понимаете, — сердито произнесла она.
Ну не могли же они все время проводить в постели? Хотя кто знает.
— Я обычно водил их по ресторанам, — наконец ответил Уоттс. — Несколько раз миссис Палмер оставляла еду, но вот этого мы никогда не делали. — Тайлер пристально наблюдал за тем, как Мэри достает из духовки запеченное мясо и нарезает его аккуратными кусочками.
— Вы никогда не пробовали жареного ягненка?
— Только в ресторане. Или разогретого в микроволновке.
Мэри разделила еду на две порции и поставила тарелки на стол.
— Даже когда были ребенком? — спросила она. — Ваша мать не готовила?
— Наверное. Я почти не помню. Она умерла, когда мне было шесть, — произнес он бесцветным голосом. — А мой отец не особо любил хлопотать по хозяйству. В лучшем случае меня ждала банка фасоли или полуфабрикаты.
Сердце Мэри болезненно сжалось.
— Отец больше не женился. Да и на моей матери, подозреваю, он женился только из чувства долга, когда она забеременела, — продолжал Тайлер. — Он был внимательным отцом и единственным моим родителем. Я жаждал его одобрения, но оно доставалось мне непросто. Я помню, как приносил рисунки из школы, а он только откладывал их в сторону и говорил, что это каракули. И сейчас я склонен с ним согласиться.
Мэри недоуменно хмыкнула. Она никак не могла дождаться первых рисунков Беа. Да она будет гордиться любой закорючкой и черточкой на них! Каково же было маленькому мальчику, когда его труды игнорировались любимым отцом? Неужели тот мог быть таким равнодушным?
— Но когда я действительно добивался успеха, он обычно снисходил до похвалы и изрекал что-то вроде «молодец». И тогда это казалось ярче всех одобрений от всех учителей вместе взятых, — исповедовался Уоттс, усмехаясь над самим собой.
Понятно, откуда в этом человеке такая патологическая страсть к успешности, подумала Мэри. И уж тем более понятно, почему у него столько проблем с общением. Он никогда не видел любящих друг друга мужчину и женщину. Это многое объясняет.
