Около 15.45 он во второй раз взялся за материалы от доктора Джери. Серьезная статья с веселеньким заглавием «Основные причины жестокости одержимых убийством душевнобольных», опубликованная группой медиков. Он во второй раз читал: «Неверие в свои силы, угрозы, зависть или подозрительность могут вызывать ответную и/или противодействующую агрессивность, сексуальную/социальную агрессивность, грабительскую/разрушительную агрессивность...» Он потер глаза. Ему приходилось продираться сквозь каждую фразу. Черт побери этих академиков. Неужели они, чтоб им пусто было, не могут писать нормальными словами? «...То/врубился/то — душевнобольной убивает снова».
«Я устал/измотался/надоело», — подумал он. «...в социальной области, политической, военной, промышленно-технологической, религиозной, экономической...» Он пробежал глазами главу, подавляя зевоту, «...придав теории законченный вид, важно правильно разобраться в достигнутом на уровне научно-академических обществ и подтвердить теорию на практике...»
Надоело, обрыдло, осточертело, пропади пропадом. Он прикрыл глаза, потер их и зевнул так сильно, что хрустнула челюсть. Еще не было четырех, поэтому он опять придвинул документы и снова попытался сосредоточиться, читая и делая пометки фломастером. К 16.30 он все-таки закончил изучение записок и витиеватым росчерком окружил в служебном блокноте рисунок человека в инвалидном кресле, подписав большими печатными буквами «Артур Спода?». Фигурка человека в кресле держала пестик для колки льда над знаком вопроса. Достаточно, решил он, убрал документы и со вздохом поднялся, чувствуя себя очень усталым.
Джонатан, будто чувствуя настроение Джека, вел себя наилучшим образом. Донне удалось добиться от него абсолютного послушания. Эйхорд связывал это с тем, что она стала записывать на видеомагнитофон дневные мультфильмы, которыми мальчик был просто очарован. Два из них стали самыми любимыми: один — с участием человечка в одежде клоуна, а другой — о страшном злодее античности. Эйхорду особенно хотелось под страховаться сегодня вечером, чтобы послеобеденный час их сына, которого убаюкивала электронная няня, был тихим и счастливым. Джек любил мальчика и даже в самые тревожные моменты не жалел о решении усыновить ребенка. Он преклонялся перед работниками службы милосердия за умение обойти допотопные законы и обычное равнодушие бюрократов, что сделало возможным для Эйхордов стать родителями без проволочек. Ребенок всегда вызывал в нем настоящую отцовскую любовь, но в спокойные минуты нежность просто переполняла его.
