Нет смысла отрицать существование наследственности. И следя за развитием приемного сына, Эйхорд замечал, что гены отца проявляются в мальчике все сильнее. Напрасно Донна пыталась уверить Джека, что он пристрастен к маленькому Джонатану и наблюдает за ним как полицейский, а не как отец. Эйхорд, всем сердцем любя ребенка, оставался при своем мнении и считал, что жена слишком снисходительна к малышу.
С первых месяцев своей жизни Джонатан обнаружил удивительный негативизм и неприятие окружающего мира. Первое, что он произнес, было слово «нет!». Он кричал его, не переставая, во всю силу своих маленьких легких. Джека беспокоило, что жена позволяла сыну биться в истерике в течение полутора часов, даже не пытаясь его наказать, но вмешательство Эйхорда в воспитание мальчика ограничивалось увещеванием Донны.
Тревожась за судьбу семьи, он решил проконсультироваться у знакомого полицейского психиатра, но ушел не удовлетворенный невнятным заумным наукообразным лепетом и противоречивыми туманными словами, сводившимися к тому, что для двухлетнего ребенка вполне естественно биться в истерике.
Начитавшись справочников по психологии детей, информирующих о том, что отрыв от личности матери в раннем возрасте может вызвать подобный тип невротического поведения, что раздражительности и плохому поведению ребенка следует противопоставить уверенность и спокойствие родителей, и о многом другом в том же духе, Эйхорд пребывал в полной растерянности относительно того, как вести себя с ребенком, орущим так, что раскалывалась голова.
В одном Джек был совершенно уверен: стереотипы поведения, описанные в руководствах по воспитанию детей, не имели никакого отношения к его приемному сыну. Это было не просто хныканье, плохое поведение, истерики. Нет, здесь было что-то совсем другое. Джек был уверен, что в глазах малыша он часто видел именно жестокость. Однажды он попытался серьезно поговорить об этом с Донной, но жена посмотрела на него, как на ненормального. И все продолжало идти своим чередом.
Но сейчас, подходя к двери своего дома, он не слышал ни звука. Донна, сидя в старой деревянной качалке напротив дивана, радостно вскочила ему навстречу, а он крепко обнял и поцеловал ее.
— Ну, привет.
— Привет.
— Хороший был день?
— Нормальный.
— Совсем-совсем обычный?
— Не совсем, но ничего плохого.
Он засунул свои записи в стенной шкаф, отцепил кобуру, значок, убрал кейс и кожаную сумку, выложил бумажник, ключи, ручки, карманный мусор.
