Один из писцов, молодой, усатый парень, поймал взгляд Алессандро. Указательный палец его левой руки был направлен на голову, тогда как правой он продолжал писать.
Орфео принялся расписывать особенности этого «благословенного светящегося сока, который капает, как кровь Христа с дерева в долине меж белоснежных вершин, формирующих круг на луне», а Алессандро достал из кармана жилетки прекрасную перьевую ручку, которой он писал все и вся: эссе по эстетике, экзаменационные работы, любовные письма замужним женщинам в Болонье, на которые те не решались ответить, счета, инструкции для конюхов, подробно разъясняющие, как, чем и когда кормить его лошадь, послания (всегда остающиеся без ответа) премьер-министру Италии. Это был самый дорогой из принадлежащих ему инструментов, включая и его пенис, хотя, надо признать, именно ручку он полагал незаменимой.
– Отец посоветовал показать ее вам. Когда я начинаю писать, где-то минут через десять теряю контроль над рукой, она начинает дрожать и болеть. Становится горячей от прилившей крови. Но в остальном все со мной вроде бы в порядке.
– Позвольте взглянуть, синьор. – Орфео взял ручку, схватил увеличительное стекло, всмотрелся в кончик пера. – Вы болван! – вскричал он. – Вы держите ручку неправильно! Левая сторона совершенно стерта, на ней не осталось золота. У хорошего писаря ручка скользит по странице. А ты, мой мальчик, ею царапаешь. Это не дело. Твоей ручке требуется новое перо. Убери ее обратно в карман. Идем со мной. Я дам тебе новую.
Алессандро покорно последовал за Орфео к низкому комоду, который стоял у окна, выходящего на север. Орфео выдвинул невероятно длинный и широкий ящик, который при этом даже не скрипнул. В нем лежали десятки, даже сотни авторучек.
– Это богатство, это сокровище, – прокомментировал Орфео, – принадлежит твоему отцу. Но он доверил его мне. Я дам тебе лучшую. Большинство как черное дерево. Но не эта. Смотри.
Он достал из ящика идеально гладкую, матово-черную ручку. Тяжелое острие блестело даже в северном свете.
– Твой отец позволил мне заказать ее в Англии. Корпус керамический… это «Уэджвуд». Ее нельзя ронять. Она идеальная, пишет гладко и ровно, прохладна на ощупь, а острие такое массивное, но при этом и гибкое, как кнут. Сейчас я наберу в нее чернил для тебя. Специальных чернил, пузырек стоит в два раза больше литра обычных. – Он наполнил ручку и вытер острие чистым льняным полотенцем, висевшем на крючке.
