— Как ты будешь жить, когда уйдешь из дома, это твое дело, — холодно сказала Руфь. — Но, пока ты на моем попечении, Джозефина, школу бросать я не разрешаю.
— Пошла ты к черту! — крикнула Джози.
Она вылетела из кухни и задела босой ступней подставку с одной из китайских фарфоровых ваз, стоявших по обе стороны лестницы на второй этаж. Ваза опрокинулась и покатилась по широким сосновым половицам. От ее горлышка отлетел треугольный черепок.
— Джози! — Разъяренная Руфь подняла осколок. — Проклятие. Неужели нельзя поосторожней?
Она и сама удивилась тому, что так рассвирепела. В конце концов, вазу можно склеить. И вспылила она не только от досады на дочь, с которой перестала находить общий язык. Причина лежала гораздо глубже. Разбитая ваза символизировала раскол в семье, опасность которого она смутно сознавала. Ей было ясно, что это — очередная прореха в полотне их семейной жизни.
Джози зашагала прочь, оставив реплику матери без ответа. Руфь выскочила в холл. Девочка была уже на середине лестницы.
— Джозефина!
Джози остановилась, держа прямо спину с агрессивно выпирающими лопатками.
— Что?
— По крайней мере ты могла бы извиниться.
— Изви-ни, ма-ма, — дерзким голосом пропела девочка.
Руфь с неожиданной для себя прытью взбежала по лестнице, схватила дочь за плечо и встряхнула ее.
— Как ты смеешь… — Джози отвела взгляд. — Как ты смеешь так разговаривать со мной, после того как разбила принадлежащую мне вещь!
Девочка презрительно усмехнулась:
— Вот-вот, такая уж у нас семейка. Вещи здесь значат больше, чем люди.
— Ты мелешь чушь.
— Разве?
В глазах Джози застыла враждебность. И что-то еще. Может быть, неуверенность. Или даже страх. Руфь устраивало и то и другое. Страх, пожалуй, больше. Она собралась возразить, но передумала. Выросшая между ними невидимая стена вдруг показалась ей непреодолимым препятствием.
— Это не просто вещь, — устало произнесла она. — Мой прапрадедушка Картер привез ее из Китая.
— Я же извинилась.
В холл вышел Пол с газетой в руке и сквозь очки воззрился на жену и дочь.
— Джозефина, — обратился он к дочери, — не груби матери. Дело не в вазе, как ты понимаешь. Ты нарушаешь покой в доме.
— Покой? — усмехнулась девочка.
— Да, покой. А теперь извинись перед мамой.
Джози пробормотала извинения и удалилась к себе.
Руфь не ожидала, что муж окажет ей поддержку, и была ему глубоко благодарна. В последнее время ей чаще приходилось полагаться только на собственные силы.
— Спасибо, дорогой. — Она положила ладонь ему на плечо.
