— Верно, герр оберст, — сказал Шенк. — Когда я сегодня утром проходил через деревню, то видел, что дети лесорубов из удаленных районов бежали в школу на лыжах.
Гессер подошел к бару и налил себе бренди. Шенк постарался сохранить невозмутимость, и Гессер сказал:
— Я знаю, что это путь к гибели, но сегодня очень плохое утро. Хуже, чем обычно, а это помогает проклятому глазу лучше, чем все таблетки. — Он чувствовал в пустом рукаве свою левую руку до мельчайших деталей, каждый нерв своего израненного тела, а стеклянный глаз являлся настоящей пыткой. — В любом случае, какое это имеет уже значение? В конце концов, все дороги ведут в ад. Но оставим это. Вы пытались дозвониться в Берлин сегодня утром?
— Да, герр оберст, но нам не удалось прозвониться.
— А радио?
— Капут, герр оберст. Стерн обнаружил, что перегорела пара ламп.
— Разве их нельзя заменить?
— Когда он открыл коробку с запасными, оказалось, что они пострадали при транспортировке, судя по виду.
— Вы пытаетесь мне сказать, что у нас нет никакой связи ни с кем?
— В данный момент, боюсь, так оно и есть, герр оберст, но, если повезет, мы сможем связаться с Берлином, если будем все время пытаться это сделать, а Стерн сейчас на гарнизонной машине объезжает округу в поисках запчастей, которые ему нужны.
— Хорошо. Что еще?
— Генерал Каннинг и полковник Бирр здесь.
— Хорошо, пригласите их. Шенк, вы тоже останьтесь, — добавил он, когда старый лейтенант направился к двери.
Каннинг был в пилотке и в офицерской шинели темно-оливкового цвета. Бирр в двустороннем камуфляжном комбинезоне и в белой зимней форменной куртке с капюшоном, из тех, что предназначались для немецкой армии на Восточном фронте.
Гессер сказал:
— Я вижу, вы приготовились к прогулке, джентльмены.
— Неважно, — отрывисто сказал Каннинг. — Что вы решили?
Гессер поднял руку, словно защищаясь.
— Вы слишком торопитесь, генерал. Нужно все как следует продумать.
— Господи, Боже мой. Начинается. Вы собираетесь делать что-то положительное или нет? — возмутился Каннинг.
— Мы всю ночь пытались связаться с Управлением по делам военнопленных в Берлине, но безуспешно.
— В Берлине? — удивился Каннинг. — Вы шутите. Он весь в руках русских.
— Не совсем так, — спокойно сказал Гессер. — Фюрер еще жив, как это ни пугающе для вас, и в столице сосредоточено значительное количество войск.
— Отсюда это четыреста пятьдесят миль, — сказал резко Каннинг. — Мы здесь, Макс. Что вы намерены делать здесь, вот что я хочу узнать?
