Не поднимая головы, Гессер сказал:
— А, генерал, я надеялся, что вы появитесь.
— Я думал, мы уже насмотрелись друг на друга сегодня вечером, — ответил Каннинг.
— Возможно, но вот относительно предложения, которое вы сделали раньше. Я думаю, что ваши аргументы заслуживают обсуждения. Возможно, мы могли бы заняться этим утром. Скажем, сразу после завтрака?
— Вот теперь, черт возьми, вы говорите дело, — одобрил Каннинг.
Не взглянув на него, Гессер наклонился вперед, и пошел слоном.
— Шах и мат, я думаю.
Мадам Шевалье изучила расположение фигур на доске и вздохнула.
— Вы обещали за семь ходов, а сделали за пять.
Макс Гессер улыбнулся.
— Дорогая мадам, всегда нужно стараться играть на опережение. Первое правило хорошего солдата.
А в Берлине уже заполночь Борман все еще сидел в своем офисе, поскольку сам фюрер в эти дни редко ложился раньше семи утра, и Борман хотел оставаться рядом. Достаточно близко, чтобы не подпускать других.
В дверь постучали, и вошел Раттенгубер с запечатанным конвертом в руке.
— Вам, рейхсляйтер.
— От кого?
— Не знаю, рейхсляйтер. Я обнаружил это у себя на столе. Помечено седьмым приоритетом.
По кодовой классификации это соответствовало самой секретной связи, то есть предназначалось исключительно для глаз самого Бормана.
Борман вскрыл конверт, посмотрел ничего не выражавшим взглядом.
— Вилли, самолет, на котором фельдмаршал Грайм и Ханна Райтш прилетели в Берлин, уничтожен. Немедленно свяжись с Гейтоу. Скажи им, что они должны прислать к утру другой самолет, который сможет взлететь прямо из города.
— Слушаюсь, рейхсляйтер.
Борман помахал конвертом.
— Знаешь, что в нем, Вилли? Очень интересные новости. По всей видимости, наш горячо любимый рейхсфюрер, дорогой дядюшка Хейни предлагает сдаться англичанам и американцам.
— Бог мой! — воскликнул Раттенгубер.
— Самое интересное, Вилли, что скажет фюрер. — Он отодвинул назад стул и встал. — Пойдем и узнаем, да?
Из своего окна Гессер мог видеть не только внутренний двор замка, но и местность за его наружными стенами, извилистую дорогу, круто спускавшуюся по долине к реке внизу. За лесом находилась крошечная деревушка Арлберга, похожая на нечто из сказок братьев Гримм, сосны на нижних склонах гор позади нее зеленели на фоне снегов. Снег пошел опять, но несильный. Казалось, он делает мир чище, более сверкающим. Возможно, это давало себя знать детство.
Дверь у него за спиной открылась, и вошел Шенк. Гессер сказал:
— Снова снег. Он в этом году держится.
