— Потрясающе, — изумился полковник. — Черт возьми, что Каннинг придумает в следующий раз?
— Бог его знает, герр оберст.
— А полученная тобой записка, в которой сообщалось о том, что будет иметь место попытка к бегству, она без подписи?
— Посмотрите сами, герр оберст. — Он подал листок бумаги, и Гессер его изучил.
— «Каннинг и Бирр сегодня ночью бегут через канализацию». Написано коряво, карандашом, печатными буквами, но немецкий-то совершенно правильный. — Он вздохнул. — Так что в их лагере есть доносчик. Их предал один из друзей.
— Не обязательно, герр оберст, если мне позволительно высказать предположение.
— Естественно, старина. Продолжайте.
— Откуда-то им стало известно расположение дренажной системы. От одного из солдат или от слуг.
— Понимаю, что ты имеешь в виду. Кто-то, получивший взятку, потом подкинул тебе анонимную записку, чтобы попытка побега наверняка сорвалась. — Он покачал головой. — Мне это не нравится, Шенк. Дурно пахнет. — Он вздохнул. — Ну да ладно, пожалуй, лучше их пригласить.
Шенк вышел. Гессер встал и подошел к бару. Он был красивым мужчиной, несмотря на глубокий шрам, пересекавший лоб и загибавшийся к глазу, который был стеклянным. Нарядный мундир прекрасно на нем сидел, пустой рукав был заправлен за ремень.
Он наливал себе бренди, когда позади него открылась дверь. Он повернулся в тот момент, когда Шенк пропустил в комнату Каннинга и Бирра. У них за спиной встал Шнайдер.
— Боже всемогущий, — прошептал Гессер.
Они, действительно представляли жалкое зрелище: босиком, покрытые грязью, вода стекала с них на ковер. Гессер поспешно наполнил еще два стакана.
— Судя по вашему виду, это то, что вам нужно.
Каннинг и Бирр подались вперед.
— Чрезвычайно гуманно с вашей стороны, — сказал Бирр.
Каннинг ухмыльнулся и поднял стакан.
— Прозит!
— Теперь к делу. — Гессер прошел обратно к своему столу и сел. — Это нелепо, джентльмены и должно быть прекращено.
— Долг офицера использовать любую возможность, чтобы получить свободу и присоединиться к своему подразделению, — сказал Каннинг. — Вам же это известно.
— Да, при других обстоятельствах я бы с вами согласился, но не сейчас. Не 26 апреля 1945 года. Джентльмены, после пяти с половиной лет война подходит к концу. Почти кончилась. Теперь это может произойти в любой день. Нам нужно просто подождать.
— Кого? Расстрельный взвод СС? — возразил Каннинг. — Нам известно, что фюрер сказал Бергеру, когда тот поинтересовался судьбой заложников. Он сказал: расстрелять. Всех расстрелять. И последнее, что я слышал, Гиммлер с ним согласился.
