Они сели друг напротив друга на разные кровати, между которыми стоял стол.
— Ну что? — спросил Валя, крепкой рукой ставя на стол глухо громыхающий пакет.
Маруся протянула ему консервный нож.
— Ну что? — переспросила она в ответ.
Холодные бутылки восхитительного пива прошипели что-то перед тем, как сдаться и образовать возле горлышка пузыри, очень похожие на мыльные.
— Класс! — сказала Маруся. Она непрестанно посасывала понемножку из бутылки, в отличие от Вали, который редко, но большими булькающими порциями гулко вливал пиво в свой широко открытый рот, задирая при этом голову кверху.
— Ну как тебе эта сладкая парочка? — с ехидством спросила Маруся.
— Ты про кого это?
— А про Лизу с Сашей.
— Да как тебе сказать… — Валя задумался. — Слушай, у тебя не будет свечки?
— Нету.
— Жалко. А то можно было бы лампочку выключить, а свечку зажечь.
— Всё равно спичек нет.
— А у меня есть зажигалка… Ладно, может, я буду бестактен, но скажу откровенно, поскольку ты вызываешь во мне какое-то доверие. Они мне не понравились. Что-то в них не то. Никакой нету в них… теплоты душевной, что ли. Сидят они, развлекают тебя, а ты в это время представляешь, как они кому-нибудь другому про тебя гадости говорят.
— Про меня? — с тревогой переспросила Маруся.
— Да нет. Я не имею в виду конкретно тебя. А просто: сидишь и представляешь, как они про тебя гадости говорят.
— А, — Маруся успокоилась. — А про меня они что-нибудь говорили?
Рот Маруси занялся пивом, но любопытные чёрные глаза были неподвижно устремлены на Валю.
— Да так, ничего особенного не говорили. Сказали, что у тебя двоюродный брат в Москве служит.
— Да, служит… Знаешь, Валя, ты не совсем прав, — сказала Маруся и ещё хлебнула пива. — То есть ты прав лишь наполовину. Всё, что ты сказал, касается только Саши, а Лизка она не такая. Лизка! Какая она классная! Знаешь, даже если я буду говорить без умолку два года, не отвлекаясь ни на еду, ни на сон, я всё равно не смогу передать, как много она для меня значит. Просто она чудесный, редкой души человек. Это избитые слова, но не всегда за ними стоит так много, как сейчас. Она… она… Сколько мы с ней переговорили за время нашей дружбы! О чём только не говорили! Знаешь, оказывается, мы с ней так похожи! Кто бы мог подумать, да? Вообще, она единственный человек, с которым мне всегда хорошо. Такая она… Вот.
Эта маленькая тирада была произнесена довольно невнятно, но очень выразительно. Глаза Маруси разгорелись, а щёки разрумянились. Восторженное выражение придавало её лицу особую прелесть. Маруся восхищалась настолько полно, непринуждённо и искренне, что Вале трудно было не принять себя за объект этого восхищения.
