Нет. Со мной просто что-то не так. Я вышла на улицу и вернулась оттуда не в себе. И теперь мое сердце пытается убедить меня в том, что я только что видела идущего по коридору отца. Я схожу с ума. У меня точно едет крыша. Я встаю и не чувствую ног. Это так странно, что я начинаю сомневаться в том, что проснулась. Может, я всё еще сплю? Я щипаю себя за руку. Больно. На цыпочках обхожу Грейс и тихонько трясу ее за плечо, пока она не открывает глаза.
— Слоун? — сонно моргает она. — Ты чего?
— Я не сплю?
— Что?
— То есть… ты что-нибудь слышала?
— Нет. — Она трет глаза. — Я спала. Что случилось?
— Ничего. Ничего. Прости. Спи дальше.
— Слоун…
— Забудь.
— Нет. Что ты…
— Ничего. Прости. Наверное, мне приснился кошмар.
Хмуро глянув на меня сквозь полуприкрытые веки, она переворачивается и ложится на живот. Я стою в середине комнаты, не зная, что делать. Заснуть я не смогу. Я спала как убитая, а потом проснулась и услышала… нет, я ничего не слышала. Я ничего не слышала.
Я сажусь на свой мат и пытаюсь успокоиться. Выдерживаю лишь минуту, после чего снова вскакиваю на ноги, хватаю фонарик и иду в туалет. Там некоторое время стою над раковиной, положив ладони на краны с горячей и холодной водой. Сердце трепыхается в груди. Я включаю воду. Сколько ее осталось в баке? Сколько ее растратили, смывая с меня в душе кровь инфицированных? Сколько ее было на тот момент, когда мы пришли в школу? Я складываю ладони лодочкой, подставляю под струю и ополаскиваю лицо. С меня слетают последние остатки сна, и теперь я уже уверена, что не сплю, но не уверена, что мне следовало в этом убеждаться. Я не закрываю воду и, прислонившись к кабинке, слушаю, как она течет, зная, что не должна бы этого делать. Почему-то звук льющейся воды напоминает мне о поющих в деревьях птицах. Остались ли еще птицы? Я отбрасываю эту глупую мысль.
Конечно, остались.
Я выключаю кран и выхожу из туалета. Но не иду в банкетный зал, а вместо этого направляюсь в противоположную сторону, куда удалились причудившиеся мне шаги.
Не знаю, почему меня тянет следовать за своим кошмаром.
Звук моих шлепающих по полу босых ног действует на нервы, и я ускоряю шаг. Я приближаюсь к забаррикадированному черному входу, ведущему на стадион. Подхожу к дверям, протискиваясь между партами, наваленными почти во всю ширь коридора. Вклиниваюсь в свободное местечко и утыкаюсь лбом в стену. Что я делаю?
Я так долго стою в этой позе, что ноги немеют, а шея и плечи начинают ныть. Снаружи ничего не слышно.
