Харрисон должен был умереть.
— Ему очень плохо? — выдергивает меня из моих мыслей Грейс.
— Кому?
— Кэри.
— А тебе какая разница?
— Просто скажи мне, как он.
Мне хочется ответить, что ему очень плохо. Что Кэри совсем не такой, каким она себе его представляет, что он одновременно и лучше, и хуже. Но я не могу.
— Он весь обрыдался.
— Ага, как же.
— Я никогда еще не видела, чтобы парень так плакал. Даже Харрисон.
Грейс обдумывает мои слова.
— Он пьяный, так что это совсем ничего не значит.
— Может быть, только алкоголь помог ему выплеснуть то, что накопилось у него внутри.
— Ну конечно.
Нет, это невыносимо. Грейс. Раскалывающаяся от боли голова. Трейс. Кэри. Харрисон должен был умереть. Я должна была умереть.
— Вы с Трейсом упорно ненавидите Кэри. Он это чувствует.
— А по-твоему, я должна его простить?
— По-моему, у тебя всё еще что-то осталось, в то время как у него не осталось ничего, и он извинился перед вами двумя. — Я закрываю глаза. Опьянение прошло, если оно вообще было, и я лишь чувствую жуткую усталость. — И, по-моему, он и правда сожалеет о случившемся.
— Он всего лишь один раз извинился.
— Что-то изменится, если он извинится перед вами миллион раз?
— Я никогда не видела его плачущим.
— Тогда сходи в медицинский кабинет.
— Ты не объективна.
— Он сказал… — я замолкаю, а затем опять лгу. Может, моя ложь хоть чем-то поможет. — Он сказал, что это должен был быть он.
— Не верю.
— Не верь. — Я ложусь на бок, спиной к Грейс. — Твое дело.
Через какое-то время солнце садится. Мы ложимся спать задолго до этого.
Я стою на краю утеса, ощущая в груди пустоту — как будто сердца в ней нет.
Слоун.
После спиртного голова ватная, а веки такие тяжелые, что я едва могу их поднять. Но я слышу зовущий меня голос. Я должна дать знать, что слышу, что он меня зовет.
— Отец…
Как только это слово срывается с моих губ, я пробуждаюсь и подавляю рвотный позыв. Одно дело, когда я намеренно произношу его вслух, и другое — когда оно вырывается у меня невольно. Отец. Я медленно сажусь и смотрю на часы. Пять утра. На своем мате ерзает и переворачивается Райс. У него чистое, гладкое лицо. Все вокруг погружены в глубокий сон и проспят еще несколько часов. Я завидую им, потому что тоже хочу спать, как они. Сейчас это единственное, чего мне хочется.
Шаги.
В коридоре.
Сначала приходит мысль, что это Кэри. Кэри, возвращающийся к нам из медкабинета. Это его шаги. Если бы! Шаги тяжелые, неровные и настолько знакомые, что у меня по коже бегут мурашки. Я вспоминаю ладонь на своем лице. Отец? Шаги приближаются. Когда кто-то проходит мимо двери, на пол падает тень. Я улавливаю ее краем глаза, повернув голову в сторону коридора. Человек. Значит, прикосновения мне не приснились. Нет. Прижав руку к груди, я ощущаю, как она ходит ходуном. Мое дыхание частое и прерывистое — болезненное, по сравнению с тихим и размеренным дыханием Райса. Я только что кого-то видела. Я в этом уверена.
