, что и у юного Бенджамина, пытавшегося использовать глянцевую обложку как сенсорный дисплей. Единственная разница заключается в том, что меня эта аберрация не на шутку тревожит.
Все чаще я замечаю, что обращаюсь с печатным материалом как с цифровым: мои пальцы непроизвольно тянутся к фотографии, чтобы увеличить ее, или скользят по странице, чтобы перевернуть ее, как в электронной книге. Эти ошибки пугают меня, подчас я воспринимаю их как признаки надвигающегося слабоумия. Иногда такое случается и в более значимых ситуациях. Не далее как позавчера мы с другом обсуждали одного несносного знакомого, и я произнес: «Хм, надо его расфолловить». Я использовал термин из Twitter, означающий «удалить неприятный аватар из своей подписки». Самое ужасное, что это была не шутка, я применил это слово вполне серьезно. При этом мысленно я нажал кнопку и ощутил мгновенное удаление ненужного аватара из адресной книги.
Есть, правда, кардинальная разница между мной и юным Бенджамином. Я знаю об этой путанице и могу ей противостоять. Я еще помню свою аналоговую юность.
В тихом пригороде, где прошло мое детство, недалеко от нашего дома высился зеленый холм. Добраться до него было легко – стоило перемахнуть через забор и подняться по извилистой тропинке. Место было довольно безлюдное. По выходным я убегал туда с книжкой, чтобы избавиться от надоевшего общества семьи, скучного домашнего распорядка и побыть в одиночестве. Детям так же нужно уединение, как и моменты интенсивного общения. (Иначе как они узнают, что в размышлениях тоже есть своя прелесть?) Однако моменты уединения выпадают детям редко, в отличие от постоянного общения с окружающими, для которого все продумано и обустроено. Помню, лет в девять я лежал на траве, читал книгу или просто смотрел в бескрайнее небо. Детские мысли рассыпались, растворялись в этой синеве, и в конце концов я оставался наедине со своим сознанием, испытывая почти религиозный восторг. Ласковое солнце грело мне лицо, откуда-то издали доносился приглушенный шум от шоссе. Признаюсь, тот девятилетний мальчик однажды положил в книгу стихов несколько маргариток. На днях я достал пыльный томик с полки, раскрыл его, и к моим босым ногам упали засохшие цветы (пролежавшие между страницами четверть века). В душе всколыхнулись воспоминания, мною вновь овладело состояние созерцания, которое я переживал тогда на холме и которое так редко посещало меня позже. Кстати, удивительное совпадение: в тот самый год один британский ученый, Тим Бернерс-Ли, работавший в Европейской организации по ядерным исследованиям, написал программу для всемирной паутины. Я пишу эти строки в двадцать пятую годовщину столь эпохального события.
