В дверь постучали.
– Войдите, – крикнул Григорий и тут же уселся в кресло, сделав суровое лицо.
Вошел один из стрелков и, поклонившись, проговорил:
– Государь, к тебе посетитель.
– Кто?
– Он не представился, но сказал, что ты будешь рад встречи с ним.
– Хорошо, проведи его в мой кабинет.
Молодой человек встал, ему не хотелось ни заниматься делами, ни разговаривать с кем бы то ни было, однако обычаи требовали принять пришедшего и от этого некуда не деться.
Незнакомец широким шагом вошел в кабинет, где его уже поджидал молодой царь. Поначалу их глаза пристально смотрели друг на друга, но вдруг Григорий резко вскочил и, подойдя к нему, сказал:
– Я так рад видеть тебя, Пафнутий.
– Эх, а я думал, ты меня не узнаешь, – проговорил хриплым голосом бывший архимандрит.
– Садись, потолкуем.
Они уселись друг против друга, словно представляя контраст: царь был одет в зеленый кафтан с золотыми пуговицами, на груди у него сверкало большое ожерелье, на пальцах переливались кольца, высокие сапоги украшались вышивкой из золотых нитей, лицо безусое, безбородое было смелым и решительным. Иное дело Пафнутий: исхудавший, заросший всклоченной бородой, смуглолицый, одетый в черную рясу с большим капюшоном; сложно было представить, что этот человек мог спокойно общаться с государем с глазу на глаз.
– Ты сильно переменился за время нашей разлуки, – с долей зависти проговорил Пафнутий, разглядывая Григория с ног до головы.
– И ты тоже. Я бы даже не узнал тебя, если бы встретил на улице.
– Конечно. После твоего бегства из Москвы я попал в немилость к Годунову. Этот тиран сослал меня в дальний монастырь, объявив меня чуть ли ни преступником. А что я такого сделал? Лишь открыл некоему человеку правду.
– Видишь, я сделал все, что ты сказал. А теперь, – Григорий наклонился и тихо прошептал, – я знаю тебя, Пафнутий, зачем ты здесь. Милости просишь?
– Не милости, а справедливости. Некогда я был архимандритом Чудовая монастыря, теперь же я жалкий изгнанник. Прошу, верни мне сан.
– Благодаря тебе я царь Всея Руси, разве я могу не оплатить тебе больше, чем ты заслуживаешь? Ты не будешь больше архимандритом, это слишком низко. Ты станешь самим митрополитом Крутицким, вторым человком после патриарха Игнатия.
– О, государь! – Пафнутий упал на пол и принялся целовать сапоги Григория.
Тот, глядя на него сверху вниз, сказал:
– Встань с колен, не нужно благодарить меня, сам себя поблагодари лучше.
Только бывший архимандрит поднялся на ноги, как в кабинет вбежал взмыленный Басманов. Он тяжело дышал, глаза его были широко раскрыты, в них читался испуг. Склонив голову, боярин проговорил громким голосом:
