– Пути Господа неисповедимы, – ответил Сигизмунд и перекрестился.
На этом их разговор закончился. Рангони дал поцеловать Сигизмунду свою руку, после чего молитвой благословил его. Уже перед дверью, он вдруг обернулся и сказал:
– Ваше Величество, мы должны поддержать царевича Димитрия, настоящий он или же просто самозванец; это в наших же интересах.
– Я понял вас, святой отец, и постараюсь последовать вашему совету.
Вечером того же дня, пробираясь сквозь гулкие улочки Кракова, понаправлению к королевскому дворцу, шли закутанные в длинные черные плащи две фигуры, их головы были спрятаны под большими капюшонами, отбрасывающие тени на лица. Один из незнакомцев был высокий, грузный; другой много ниже ростом, подвижный, и судя по походке, молодой. Наконец, добравшись до тайной двери, высокая фигура постучала в нее. Дверь отворилась, незнакомец проговорил пароль, после чего следом за стражником направилась вместе с путником по длинному темному коридору, освещенного лишь одним факелом. Поднявшись по винтовой лестнице, фигуры остановились и скинули плащи – это были Григорий Отрепьев и Юрий Мнишек. Их проводили в залу, усадили за столик, угостив вином и фруктами, после чего попросили подождать.
– Волнуешься, царевич? – тихо спросил сандомирский воевода.
– Очень вельможный пан. Я боюсь, а вдруг король откажет мне в поддержки, тогда меня ждет плаха на Лобном месте в Москве. Годунов мстителен и коварен, он не простит мне покушение на трон.
– Не волнуйся, наш король поможет тебе, не в его интересах быть пособником узурпатора Годунова.
– Это точно. Узурпатор, вот он кто!
К ним подошел слуга и пригласил в кабинет Сигизмунда. Григорий снова побледнел, сердце бешено забилось в груди. Он стал считать свои шаги: один, два, три… Еще, еще, вот она, раписная дверь, за которой сидит тот, кто либо примет его с почестями, либо отправить восвояси. Нет, не должно случиться ничего плохого: большинство панов и иезуитов на его стороне, а Сигизмунд прислушивается к их мнению.
Дверь отворилась. Григорий, тяжело ступая, прошел в комнату, пол которой был застелен дорогим персидским ковром. Король Сигизмунд встал ему на встречу и, поприветствовав как равного, пригласил сесть с ним за стол. Юноша сглотнул слюну и покорно опустился в мягкое кресло, его голубые глаза пристально глядели в карие глаза короля. Юрий Мнишек торжественно проговорил здравицу Сигизмунду, после чего представил гостя.
– Так вы и есть царевич Димитрий, сын Ивана Грозного? – спросил король, а сам подумал: «То, что он никакой не царевич, ясно сразу, у того, судя по портретам, не было никаких бородавок, да и внешностью не выдался. А этот и красив, и умен, грамоте обучен, знает несколько языков – чем не претендент на московский престол?»
