– Царь должен быть не только первым правителем, но и первым воином. Пусть все: и вы, и солдаты видят, что я превосхожу всех и во всем!
В тайне глубинах души Григорий боялся оставаться во дворце, он боялся длинных коридоров и узких переходов, боялся собственной опочевальни, он не верил уже никому: ни боярам, ни служивым людям, ни своей личной охране, ни даже Петру Басманову; все они, думал он, готовы целовать пыль с его сапог пока он держит в руках скипетр и державу, но случись беде, они присягнуть другому государю. Молодой человек вдруг вспомнил судьбы Годуновых: Бориса, его жены Марии, сына Федора. Некогда и Басманов был одним из преданных людей Годунова, а потом переметнулся к нему, ища милостей. Где же тогда искать верных людей? Или правду говорят, что все цари одиноки?
В конце февраля 1606 года, на Масленницу, царь приказал построить ради забавы в Вяземы, под Москвой, снежную крепость со сторожевыми башнями и бойницами, издали напоминающий сказочный городок. Обороной крепости руководили русские бояре, которым нужно было отбить атаку немцев и поляков. Было решено в качестве оружия использовать снежки. «Битва» началась. Григорий, громко покрикивая на свое «войско», первым полез на штурм крепости, но его тут же сбил какой-то боярин. Царь упал, больно стукнувшись о притоптанный твердый снег, но он даже виду не подал, а снова полез на стены. Бой приобрел все более и более сложный характер. Ненавидя русских и даже не скрывая этого, немцы и поляки, весело перемигиваясь, вместо снежков стали кидать в русских «защитников крепости» камни. Уже не по-нарошку, а на самом деле произошел кровавый бой. Несколько русских людей замертво, все окровавленные, упали на землю, поляки же с гиганьем ринулись в драку с боярами. Те, видя смерть товарищей, повыхватывали мечи.
Григорий метался, крича об отступлении, но немцы и шляхта не слушали его, один из панов даже пригрозил ему всадить пулю в лоб, если он попытается помешать забаве. Басманов тем временем созвал стрельцов, которым пришлось утихомирить где палкой, где кнутом пьяных злых иноземцев. Когда их увели, царь взглянул на крепость, ставшей местом побоища, и ужаснулся: снег пропитался от крови, на земле лежали трупы, многие бояре, тяжело дыша, вытирали рукавом катившуюся из раны кровь.
– Игры закончились, всем по домам, – ледяным голосом проговорил он и тяжелой походкой направился к коню.
Ехали молча. Григорий с опущенной головой винил себя, что позволил полякам пренебречь его приказу. Ему было стыдно перед своими людьми, перед народом, столпившемся на обочине и во все глаза смотрящих на сани, в которых лежали поверженные бояре. На душе было гадко, словно ему плюнули в лицо и оскорбили непотребными словами, да даже это не было бы столь обидным, как то, что произошло сегодня.
