Впрочем, не одного только такого величия. У некоторых западносуданских народов существовали, так сказать, ритуальные лошади, предназначавшиеся в качестве верховых животных для духов-покровителей. Реально же на таких лошадях никто и никогда не ездил. Правда, как раз у сонинке, создателей Древней Ганы, такой обычай не засвидетельствован, но зато он был достаточно распространен восточнее, у сонгаев.
Насколько велика была пропасть между простым народом и правителем, хорошо видно и из описания царского погребения в Гане, принадлежащего все тому же ал-Бекри. Вот оно: «Когда умирает их царь, они воздвигают для умершего большой купол из дерева платана и ставят на место будущей могилы царя. Потом приносят покойного на троне с небольшим числом ковров и циновок и вносят его в то купольное строение; вместе с царем кладут его украшения, его оружие и его посуду, из которой он ел и пил (а в посуду помещают еду и питье). И вместе с царем вносят тела людей из числа тех, кто ему прислуживал при еде и питье. За ними закрывают двери строения, а на купол укладывают циновки и товары. Затем собираются люди и насыпают поверх купола землю, пока не станет он похож на большой холм; и потом окапывают этот холм кругом рвом, так что к тому холму можно подойти только в одном месте. Для своих покойников эти люди режут жертвенных животных и наливают для умерших вино».
У сонинке и родственных им народов подобный обычай погребения правителей сохранялся много веков. В конце XV в. португальцы застали такие же погребальные обычаи в прибрежных областях современной Гамбии. В конце прошлого и в начале нынешнего веков французские этнографы описали обычаи, которые почти не изменились, а их коллеги-археологи вскрыли такие же погребения как раз в местностях, прилегающих к среднему течению Нигера. И если ал-Бекри просто рассказал о царском погребении, хотя и приведя такие красноречивые подробности, как убиение царских прислужников, которые должны были последовать за господином в загробный мир, то более поздний историк прямо говорит: хоронят только богатых и знатных, а трупы бедняков просто выбрасывают, так же как туши домашних животных.
Впрочем, такое разграничение погребальных обрядов по социальному и имущественному положению покойного не раз встречалось у самых разных народов. Больше чем за двести лет до ал-Бекри арабский путешественник Ахмед ибн Фадлан, который ехал через Среднюю Азию в составе посольства багдадского халифа ал-Муктадира к «царю славян», рассказывал почти слово в слово то же самое о погребальном обряде у кочевников-огузов, предков современных туркмен. И дело здесь вовсе не р простом совпадении, а в том, что подобное разграничение соответствовало в разное время и в разных частях земного шара одной и той же стадии социально-экономического развития: началу перехода от доклассового общества к классовому.
