Жители Кукийи поклонялись в те времена большой рыбе с кольцом в носу: «Рыба приказывала и запрещала им. Люди после того расходились, следовали тому, что она приказывала, и избегали того, что рыба запрещала». Пришелец, осознав глубину заблуждения жителей, убил рыбу, метнув в нее копье (или гарпун — такие гарпуны и посейчас еще можно встретить у рыболовов-сорко). И, как это и естественно для такого довольно типичного фольклорного сюжета, «люди ему присягнули и поставили его царем». Но при этом хронист подчеркивает, что настоящего имени нового повелителя никто не знает; посему его именовали «Дья ал-Айаман», а первая часть фразы сделалась-де титулом новых сонгайских царей.
Конечно, было бы куда как опрометчиво довериться хронисту в том, что касается происхождения первой сонгайской династии. Дело в том, что, после того как ислам утвердился в Западной Африке, многие местные правители принялись создавать себе родословные, возводившие их либо прямо к пророку Мухаммеду, либо к его ближайшему окружению, либо на худой конец просто к арабам, народу, давшему миру основателя мусульманской религии. Легенды эти сложились поздно, никак не раньше XVI—XVII вв., а затем их просто прибавляли к устному историческому преданию народов Западного Судана (причем делали это все те же гриоты, хранители, казалось бы, традиционных представлений о генеалогиях правителей). Так и получалось, что династию Кейта в Мали позднейшие сказители стали возводить к некоему Билалю, любимому черному рабу Мухаммеда, а первого сонгайского царя автор хроники объявил пришельцем из Южной Аравии — из Йемена. И это были в общем-то еще довольно скромные претензии... Такие фиктивные родословные как бы придавали династии дополнительную респектабельность в глазах мусульман — и собственных поданных, и иноземных партнеров.
Что такие династические легенды нельзя воспринимать в качестве достоверной информации, было ясно уже давно. Поэтому-то иные исследователи на Западе, стремясь найти в них рациональное зерно, решили, что основой для таких преданий послужило якобы северное, берберское происхождение первых сонгайских правителей. В конечном счете дело снова сводилось к попытке объявить создателями государства «белых» африканцев, а не негроидное население Судана. Это, кстати, вовсе не исключало того, что в какие-то периоды власть в том или ином из созданных «черными» африканцами политических образований могли захватывать «белые» кочевники-берберы: дело просто в исходной позиции историка.
