— А, боевая раскраска…
Подбежавшая Вера подала мне горсть малины. Видимо, от груши ничего не осталось, что было неудивительно: «сказочный плод» отведали не только все разбойники, но и воины-кусаки.
— Эта тоже волшебная, — заверила она нас, — но я вам не скажу, в чём её волшебство!
Я приняла подарок, подставив ладонь, и с радостью взяла одну ягодку.
— Магическая малина! — сказала я, ощутив во рту приятную сочную сладость. Я протянула Алеарду руку, предлагая полакомиться, но не взял малину пальцами, а вдруг склонился над моей ладонью — и съел несколько ягод прямо из руки. Я ощутила мягкость его губ и тёплое дыхание, и обомлела. Дети, не успевшие далеко отойти, оказывается, наблюдали за нами. Раздался довольный смех Веры.
— Всё! — рассмеялась она.
Я поглядела на неё, не понимая, о чём речь, затем перевела глаза на Алеарда, довольно жующего сладкие ягоды.
— Мне не помешает побольше магии, Фрэйа, — серьёзно сказал он.
— О чём это Вера? — спросила я.
— Не знаю. Она такая выдумщица, всё время что-то придумывает.
Я против воли поглядела на его губы и тут же отвела взгляд. Взяла ещё ягоду, прожевала и закрыла глаза. Я очень любила малину, даже несмотря на то, что её косточки постоянно застревали в зубах.
Мы просидели так довольно долго — смотрели на детей, разговаривали. Это был замечательный день, и всё потому, что Алеард был рядом. Иная мечта выглянула из-за угла и поманила за собой, и я пошла за ней доверчиво и радостно, зная: там, в синих заколдованных долинах, ждёт меня тот, с кем я буду счастлива.
Дни проходили незаметно — за разговорами и приятными делами. Точная дата отправки не называлась, но мы чувствовали — главный день близится. Я успела на неделю съездить домой, рассказать обо всем своим. Мама и папа поддержали меня, но я видела, что моё решение их взволновало. Бабушка заявила, что я сошла с ума, вторая тоже была не в восторге, а Карина восприняла новость спокойно, как будто ничего особенного не происходило. Оба дедушки согласились с бабушками, что оно того не стоит, и в один голос принялись уговаривать отказаться от этой «безумной затеи». Я защищалась, как могла. Пыталась говорить о том, что я уже взрослая и имею полное право поступать так, как считаю нужным, что мне нужна свобода, и я задыхаюсь от их неуёмной опеки, что рядом будут сильные, уверенные в себе мужчины, и они смогут защитить меня, — но родные не хотели слушать. Не могу сказать, что назад я ехала обрадованной и счастливой, но что не сломленной — уж точно.
