— Я вообще-то не умею знакомиться, — ответила я честно, и щеки потихоньку начали розоветь. — Не понимаю, почему я стала такая нерешительная, стеснительная? Раньше была побойчее.
— Это рассказ Эвана на тебя так подействовал, — улыбаясь, сказал Алеард. — Он тот ещё болтун.
Я рассмеялась.
— Эван мне как брат. Мы с ним близки и понимаем друг друга с полуслова, правда, видимся редко.
— Вы энергетически совместимы, даже двигаетесь похоже. И внешне есть сходство: те же брови, и губы, и овал лица. Как удивительно устроена жизнь.
— А у тебя есть братья или сестры?
— Да, есть, — я заметила, как едва уловимо поменялось выражение его глаз. — Две сестры и брат. Они все младше меня.
— Эван мне ближе, чем Карина, моя родная сестра. Я не хочу ее обижать, не говорю с ней об этом, но, думаю, она и так знает, что к чему…
— Она знает, — кивнул Алеард, и в его глазах была видна трудно сдерживаемая печаль. — Близость в чувствах не всегда основана на семейности. Как бы ни любили нас родные, порой одиночество — единственный выход.
Мы замолчали. Я чувствовала, что он думает о чём-то грустном, и решительно дотронулась до его плеча.
— Прости, Алеард. Я расстроила тебя. Я такая же болтунья, как Эван, затрагиваю безрадостные темы и копаю глубоко и безжалостно.
Мне не хотелось убирать руку, он был таким теплым, и ткань под моими пальцами была гладкой и приятной. Алеард повернул ко мне лицо и прищурил глаза, пристально на меня поглядев. Взгляд был теплый — словно солнечный луч упал на лицо. Я заставила себя отстраниться, и Алеард быстро поймал мои пальцы и положил себе на колено.
— Нет, Фрэйа, ты меня не расстроила. Наоборот, я рад, что не остался наедине со своими мыслями, как обычно.
Я замерла, почувствовав, как он осторожно провёл кончиками пальцев по моему запястью.
— Откуда у тебя этот шрам?
— Мы с сестрой и её друзьями катились с горки на санках, и кто-то врезался в меня сзади. Я упала, и Карина переехала мне руку… Это был один из тех моментов, когда она утратила самообладание, — я мягко рассмеялась. Алеард улыбнулся и хотел что-то сказать, но его позвали, и он, кинув на меня пронзительный, совершенно непонятный взгляд, ушел, пообещав скоро вернуться.
Я легко проскользнула через толпу, подошла к фонарику и присела возле него. Сидели немногие. Танцующая толпа была весёлой, искренней и шумной.
Сама я танцевала посредственно, и никто меня в этом переубедить не мог, хотя Эван и говорил, что я себя недооцениваю. Может, в другом месте и в другое время… Мне вспомнилось, как на одном из праздников, лет пять назад, меня пригласил на танец соседский парень. Я тогда была еще настырнее и неуступчивее. Как бедняга ни старался, ему не удавалось меня за собой вести. Потом я ходила на уроки танцев, кое-чему научилась. Правда, у меня лучше получалось танцевать одной. За буйный нрав и неподатливость мальчишки прозвали меня «Чертополохом». Конечно, это обижало, но я не сердилась, могла часами быть одна-одинёшенька, гулять или плавать, и ездить верхом, в то время как другие ребята собирались группами и весь день проводили вместе. Наверное, стоило просто забыть свой первый неудачный опыт, но я не могла. Так и вставали перед мысленным взором растерянные глаза того паренька, его неловкие, робкие движения…
