В тот день был сильный ветер. Мы были на берегу вдвоем: я и Карина. Она что-то писала в своей толстой тетрадке, куда любила заносить всяческие наблюдения, а я бродила вдоль воды, подбирая разноцветную гальку. Мы собирались строить замок. Конечно, для нее это была лишь возможность проявить свой талант скульптора, но я жаждала иного. Когда материалы были собраны и равномерно распределены, мы занялись строительством. Я выкладывала камушками высокие изогнутые стены и думала: кто заселит его, этот песочный дом? Кто они, эти маленькие жильцы? О чем расскажут нам, когда появятся из темноты? Какой мир они покинули, чтобы быть здесь, что чувствовали? Как им вернуться домой? А, быть может, это вовсе не замок? Нет конечно же! Это кусок их родного мира, на котором они шлепнулись сюда, и теперь никак не могут починить своего летуна! Да, так и есть! И надо им совсем немного помочь, доделать такие большие круглые крылья по бокам…
— Фрэйа, ты чего это? — спросила сестра.
— Я крылья делаю! — простодушно объяснила я, не осознавая, что Карина не имеет ни малейшего понятия о каких-то там потерянных звездных странниках. Конечно, тогда я долго и старательно рассказывала ей, почему песочным людям нужно попасть домой, а она недоуменно глядела на меня. Вечером она сказала маме, что с таким воображением, как у меня, нужно картины рисовать или сказки писать. А я тогда обиделась, подумала, что она хотела посмеяться надо мной. Но сестра была права. Даже в нашем мире, полном удивительных открытий и возможностей, моей странной фантазии не нашлось места. Но я начала рисовать. Сначала акварелью, потом маслом. К десяти годам я так хорошо набила руку, что могла делать яркие зарисовки своих необычных снов. Правда, увидев эти рисунки, мама несколько напугалась, уж очень необычными они были.
Задумавшись, я прошла мимо нужной двери и свернула к большому озеру. Там было безлюдно, только цапли стояли в камышах. Понемногу смеркалось, и закат был из тех, что запоминаешь надолго. На горизонте сгрудились толпы облаков — как сугробы свежего снега, только не белые, а жемчужно-розовые, внизу они переливались фиолетовым и малиновым, и кроваво-красным, и даже ярко-оранжевым. Среди них выделялся бородатый гигант с пурпурной шапкой и темно-серым, сумрачным нутром. Он гордо осматривал окрестности с высоты своего немалого роста, а внизу был подсвечен золотым пламенем солнца. Наверху небо оставалось нежно-голубым, как незабудки, а у самого горизонта полыхало ярким медовым огнем, и лучи проходили сквозь вату облаков, пронизывали их насквозь, и лился этот теплый свет на все вокруг, и вода казалась продолжением неба. Было очень тихо. Совсем как тогда, перед грозой, но тогда тишина звенела, а сейчас она шептала. Я присела у воды, на теплый песок. Небо менялось ежесекундно, и я наблюдала за ним. В каждом закате бывает свой пик, после которого все начинает угасать. Я ждала, когда небо раскроется.
