А Иван Иванович тоже ягод собрал и палок принес…
А Бобриков? Остался без ватника. А Бобриков уже без всяких там психологических нюансов. Он больше не поэт, он не поклонник. Да разве он был поклонником? Когда это был? Он кто? Хозяйственник? Директор ателье? Кандидат наук? Он бывший муж? Еще раз не желает быть мужем даже прекрасной Ремедиос, даже Василисы Прекрасной, он — Бобриков, он не рыбак, не грибник. Пусть Ремедиос летит на небо, пусть она делает что хочет, идет в лес с велосипедистом, идет куда ей вздумается. Он тут у них случайно, ему это все на-до-е-ло. Надоело. Ко-нец.
Да и всем надоело на поляне, на канале, в лесу. От отдыха надо отдыхать тоже, причем дома, в тепле, у себя на кровати, со своими книгами, приемничками, подушками, чаями. Можно и водицы увезти, ягод, грибов, только домой, до-мой.
И уехали.
* * *
В каждом щенке, как и в каждом человеке, живут разные существа — то суетливые и вздорные, то углубленно-сосредоточенные, то живые и радостные, то вдруг буйные, и кажется, будто кто-то их колдует и заставляет делать нечто несусветное вдруг, ни с того ни с сего.
Так и Шаник — вдруг до того разрезвился в один прекрасный день, что и рассказать невозможно. Утром пришли охотники и принесли уток. Иван Иванович долго говорил с ними, сердился не сердился, а просто был угрюм, потому что утки ему самому были много симпатичнее, чем охотники, эти странные люди, пропахшие дымом и водкой, рьяные, усталые, злые от усталости, от бессонных ночей, проведенных у костров, усталость вещь опасная, в последней усталости человек совсем теряет власть над собой и прямо пьянеет. Он несет все, что ему приходит в голову, делает хаотические движения и может наделать всяких нелепостей, потом проспится и вновь обретает равновесие и покой и в таком виде кажется совсем другим существом. И эти люди были очень усталыми и странными для хозяина, потому он и говорить не хотел с ними, а они старались то его напоить остатками вина, то подарить утку, которую хозяин совсем не хотел брать: знал — савук, который рыбой сильно пропах, вкуса в нем меньше, чем в щуке, а щука по крайней мере просто рыба, от нее ничего, кроме рыбьего духа, и не ждут, а от утки ждут жаркого, мяса, вкусного мяса, а она обманывает это ожидание, и потому ее и не хотят жарить.
А хозяин, правда, не ждал, он просто не хотел с ними быть в каких-то отношениях и пускать их спать не хотел — знал, что они ему нарушат весь его уклад жизни — свои радости, работу и то, к чему он привык. Например, ложки его растащили по двору, колотили по заборам — так их научили пробовать ложки на прочность, колотили и приговаривали:
