— Хммм? — сказал я.
— Мы приближаемся к Кидонии. Встань и свети…
И Господа славь, славь…[2]
— Ладно, — сказал я. Мне всегда отлично спалось на Марсе — лучше, чем когда-либо на Земле. Полагаю, этот как-то связано со здешней 37-процентной гравитацией.
Она вернулась в кабину. Я выглянул в окно. Там, в отдалении, виднелся бок знаменитого Лица. В таком ракурсе я бы и не взглянул на него лишний раз, если бы не знал этой дурацкой истории.
Ладно, раз мы проезжаем мимо Лица, значит, так называемый Город находится всего в двадцати километрах к юго-западу отсюда. Мы уже согласовали маршрут: она остановит машину между «пирамидой» и «крепостью» и высадит меня на краю «городской площади».
Я принялся надевать скафандр.
Первоначальные названия прижились: пирамида, крепость, городская площадь. Конечно, вблизи они совершенно не выглядели искусственными. Я наклонился к окну, глядя наружу.
— Немного грустно, правда? — сказала Лиз, стоя позади меня, по-прежнему в комбинезоне. — Люди готовы верить в самые невероятные вещи на основании самых ненадёжных свидетельств.
В её тоне был лишь слабый намёк на снисходительность. Как почти все на Марсе, она считала меня глупцом — и не только за это моё паломничество в Кидонию, а за то, вокруг чего я выстроил всю свою жизнь.
Я выпрямился и повернулся к ней.
— Вы не будете выходить?
Она покачала головой.
— Вы по пути сюда выспались, теперь моя очередь. Кричите, если что понадобится. — Она тронула панель управления, и внутренняя часть цилиндрического воздушного шлюза отъехала в сторону, словно камень, закрывавший склеп Иисуса.
Что, подумал я, могла делать Матерь Господа нашего на этой древней безжизненной планете? Конечно, явления Девы Марии знамениты тем, что происходили на всяких задворках — Лурд, Франция; Ла Ванг, Вьетнам; Фатима, Португалия; Гуадалупе, Мексика. Все они лежат в стороне от торных дорог.
И всё же после явления Девы миллионы людей начинали приезжать туда. Со времени её появления в Фатиме прошло полтораста лет, и в деревню до сих пор прибывает пять миллионов паломников ежегодно.
Ежегодно. Я, разумеется имею в виду земные годы. Только конченные педанты учитывают разницу между продолжительностью земных суток и марсианского сола, но марсианский год вдвое длиннее земного. Так что Фатима, получается, принимает десять миллионов гостей в марсианский год…
Меня пробирал мороз, когда я смотрел на окружающий ландшафт ржавого песка и торчащих из него скал. Я знал, что это психосоматическая реакция: температурный контроль в моём скафандре — действительно белого цвета, как отмечал Юрген Эмат — работал безупречно.
